вдыхала его, понимая, что делает что-то не так, и ужасно стыдясь своего желания быть ближе к этому парню. Настолько близко, чтобы он хоть раз поделился с ней своей независимостью, позволил понять, как получается у него быть таким беспечным и раскованным.
Влюбилась она в него сразу, но так боялась этого своего порочного чувства к чуждому советскому студенчеству элементу, что до зимней сессии старалась держаться подальше. А потом случился экзамен по истории КПСС. Профессор — Нинель Петровна сразу невзлюбила слишком смелого студента, почувствовав в нем классового врага. А поэтому вовсе не собиралась ставить в его зачетку что-то выше «двойки». Ваня, со своей стороны, однажды произнеся фразу, что «рано или поздно капитализм проникнет и на наши просторы, потому что социализм выглядит как-то неосновательно», потерял к истории КПСС всякий интерес, ну, и не учил этот предмет даже в последнюю ночь перед экзаменом. По всему этому ему грозило отчисление за неуспеваемость. Группа скорбно готовилась к пышным проводам героя (особенно скорбела женская половина).
В небольшой аудитории, где шел экзамен, висела нервозная пауза. Иван подошел к кафедре. Нинель Петровна сидела за столом, вяло перелистывая какую-то брошюру по атеизму. При его приближении она строго зыркнула поверх очков, скользнув взглядом по его кудрявой макушке, тем самым обнаружив полное презрение к счастливому обладателю русой шевелюры.
Ваня ей нахально улыбнулся, сел напротив, закинув ногу на ногу, и, неожиданно приняв скорбный вид, порывисто вздохнул. Все студенты затаили дыхание.
— Что ж, молодой человек, — сознавая свое полнейшее превосходство, надменно произнесла профессорша, — давайте зачетку.
Иван полез в карман модной джинсовой куртки и, выудив оттуда моток довольно толстой бечевки, молча возложил на стол.
— Что это?! — надменность Нинель Петровны заметно спала. Но она все еще пыталась держаться.
— Веревка, — Иван опять вздохнул. Затем он медленно поднялся, оглядел потолок над столом с подозрительно решительным видом и, найдя там люстру, удовлетворенно кивнул.
— Я спрашиваю, что это за фокусы, Литвинов? — Нинель Петровна вдруг стала похожа на женщину. Она впервые за весь семестр растерялась.
— Без знания истории КПСС мне не стать инженером. И зачем мне жить в таком случае? — с этим Иван вспорхнул на профессорский стол и, словно лассо, накинув конец веревки на люстру, принялся методично вязать петлю. — Я решил повеситься.
— Здесь?! — Нинель Петровна отпрянула от стола. Растерянность сменилась паникой. Очки съехали на кончик побелевшего носа.
Ваня втащил стул на стол, встал на него и решительно сунул голову в петлю.
— Литвинов, перестаньте сейчас же! — взвизгнула профессорша. — Я милицию позову.
Студенты повскакали с мест. Многие ухмылялись, предвкушая спектакль. Варваре было не до хихиканья. Она застыла, прижав дрожащие руки к груди. Точно так же, как Нинель Петровна.
Иван дернул за веревку, проверяя надежность, другой рукой достал из кармана зачетку:
— Милиция не успеет. Нинель Петровна, только вы можете спасти студента от гибели.
— Не дурите, Литвинов, я все равно не поставлю вам тройку.
— Неужели допустите самоубийство? — ехидно усмехнулся он.
— Я не потерплю шантажа! — она пустила трель на последнем слове.
Иван демонстративно качнулся на стуле. Студенты, почувствовав серьезность ситуации, перестали улыбаться, напряглись. Девушки разом прерывисто вздохнули. Кто-то слабо всхлипнул. Варвара подалась вперед всем телом.
— Литвинов! — вскрикнула профессорша.
От неожиданности Иван дернулся и чудом удержал равновесие, балансируя на краешке стула.
— Нинель Петровна, миленькая! — Варвара уже слабо соображала от страха. С истерическим криком она кинулась к кафедре. — Поставьте этому идиоту тройку! Ну что вам стоит! Ну пожалуйста! — рыдая, умоляла она. Слезы ручьями полились из глаз. Она мало что видела, лишь размытое, удивленное лицо Ивана да совершенно ошалевшие глаза убежденной коммунистки.
— Кузнецова, перестаньте! — взвизгнула та, но тут же неожиданно для всех всхлипнула и махнула рукой Ивану: — Слезьте, засранец! Я поставлю вам «три».
— А признаете, что можно быть хорошим инженером и при этом не знать историю КПСС? — окрепшим от наглости голосом вопросил сверху студент.
— Слезайте, вам говорят! — зло взмолилась Нинель Петровна. — Мало вам тройки?
— Мало. У нас идейный предмет. Думаете, я тут за тройку корячусь? Я страдаю за идею. Вот мне кажется, что инженер имеет право не знать ни одной даты съездов…
Нинель Петровна спешно расписалась в его зачетке. Варвара вскарабкалась на стол и быстро сдернула с его шеи петлю. После чего закатила парню внушительную затрещину. Тут уж вся аудитория охнула.
— Идиот! — Она схватила его за руку и потянула вниз. — Тоже мне, Корчагин хренов!
* * *
— Когда же ты успела так в меня втюриться? — ухмыляясь, спросил он, когда она выволокла его в коридор и закрыла за собой дверь аудитории.
— Нельзя быть таким циником! — Варвара покраснела.
— Почему?
— Потому что это некрасиво. И совсем не мужественно. Циничными бывают только трусы. Так они скрывают свой страх или неуверенность. — Она с трудом понимала смысл собственных фраз. Говорила, лишь бы заполнить нехорошую паузу.
— Где это ты так поднаторела в психологии? — он искренне удивился.
— Это из личных наблюдений. — Она лихорадочно поправила волосы, чтобы скрыть дрожь в руках.
И тут почувствовала его теплые ладони на своих плечах. Потом застыла, не смея пошевелиться, — его дыхание обожгло ее губы, и вдруг она потянулась к нему всем телом, с трудом соображая, что руки ее напряженно вцепились в собственные волосы.
Этот первый в своей жизни поцелуй Варвара помнит до сих пор. Взрыв неостывшего страха и первой, еще неопытной страсти.
И что она должна рассказать Маняше? Что рассталась с таким потрясающим парнем по своей воле, лишив ее столь замечательного отца? Одобрит ли ее дочь?
В мае Ивана все-таки отчислили из института.
— Что теперь? — Варвара схватила его за руку, когда он вышел из деканата.
Он не выглядел расстроенным. Она удивилась: по всем правилам отчисленный студент должен хотя бы из приличия казаться таким.
— Можно попробовать восстановиться. Я возьму тебя на поруки. Я же комсорг курса. Мне не откажут.
— Хочешь себя запятнать? — Он обнял ее и повел по коридору. — Я только что обозвал декана кретином. К тому же
