воют. Вам нужно будет вернуться к медицинскому отсеку: дверь напротив — это параллельный коридор. Но будьте осторожны, там…
— Я догадался. Кстати, если вы взяли «сетевик», то он бы мне очень пригодился, — небрежно спросил Остряк.
— «Сетевик»?.. Я не… — профессор нахмурилась и заморгала. Остряк с разочарованием понял, что она не прикидывается.
— Это такой огромный светящийся браслет на руке капитана. Вы же видели его?.. — хорошо, что маска закрыта, а то даже профессор заметила, как он изучает каждое движение мышц её лица, каждое подергивание век и дрожание губ, получая из этой картины даже больше информации, чем профессор могла сама сказать.
— Честно, я не помню, возможно… Да, наверное, он был, но я…
— Неважно. Сидите и ждите, когда я вернусь за вами, — Остряк рассек сгрудившихся вокруг людей и вышел из жилого блока.
Пройдя две или три секции, он на секунду остановился и присел на корточки.
Профессор Штайнц говорила в общей сложности семь минут и тридцать две секунды чистого времени. Интенсивность эмоциональных колебаний можно разделить на группы, из которых Остряка интересовали две: вербальные единицы, связанные с катастрофой и вербальные единицы, связанные с расследованием. При ожидаемой связанности обеих групп, соответствовали средним показателям в аналогичных ситуациях лишь вербальные единицы, связанные с катастрофой: характерными атрибутами были признаки шока, ужаса, неверия и надежды.
Но при этом в группе расследования отсутствовали страх и осознание вины. Напротив, профессор Штайнц мало того, что была уверена в невиновности и отсутствии ошибок при работе с материалами, отнесенных к категории смертельно опасных с тремя плюсами (а в этом Остряк был уверен), так она не испытывала, в отличие от других ученых на корабле, паники ни от службы безопасности, ни от Комитета Этики. Любопытно. Это упрощало задачу. Теперь Остряк знал, у кого он получит недостающие для расследования сведения.
Агент встал, сделал три тихих шага по очередной разгромленной каюте и подсоединился к каналу связи. Он сказал о том, что канал не может быть подслушан. Это работало и в том случае, если бы подслушать захотелось ей…
— Профессор Фельдбэк? Вы меня слышите?
Какое-то время канал молчал, а потом послышалось тихое хихиканье.
— Вы невероятно умны, агент. Просто поразительно, эта дура не знает, с кем связалась.
— Благодарю. Времени, как я понимаю, у нас не так много, так что я хотел бы знать…
— Не так быстро агент, — голос мгновенно похолодел. — Сперва мы должны кое-что обсудить.
— Я уже догадываюсь. Только мне не совсем понятно, зачем вы действуете так скрытно, — соврал Остряк, поддерживая легенду «эсбешника».
— Скажем так, деятельность профессора Штайнц, которую курирует собственный муж приобрела кошмарное направление. Вопрос морали, если хотите. Это всё, что я могу сказать.
«Вопрос морали, старый дурак, как же. Сколько тебе? Семьдесят? Восемьдесят? И ты внезапно озаботился моралью, о нет, оказывается, «эсбешники» трахают ученых и используют в своих интересах, ну надо же!» — лихорадочно соображал Остряк. Это было далеко не всё, но придется наступить на горло своему любопытству. Он добавил в голос равнодушия.
— Профессор, но что мне мешает спуститься в лабораторию, собрать все интересующие меня сведения и просто сдать вас моему начальнику? — скучающим тоном пробормотал Остряк, меряя шагами каюту. — Думаю, там материалов хватит на то, чтобы с вас спустили десять шкур. В назидание другим.
— Боюсь, друг мой, дни четы Штайнцев сочтены, уж слишком многим были поперек горла эти игры с опасными растениями. И я бы рекомендовал вам и вашему капитану занять правильную сторону. В знак моей лояльности я позабочусь о вашей безопасности, когда я… Когда мы спасемся, — внезапно голос профессора смягчился.
— Сомневаюсь, что нам дадут жизни в ВИА…
— А кто говорил про ВИА? — вкрадчиво переспросил Фельдбэк. Теперь всё стало гораздо ясней. — Ну и вряд ли вы что-то найдете также, как в генераторной или медотсеке, например. Не тратьте время и силы попусту, не рискуйте жизнью.
— Вы умеете убедить, профессор. Где вы находитесь?
— Сектор Е-005, продуктовый склад. И я попросил бы вас поскорее, у меня крайне раздражительные соседи! — проклятье! Этот ублюдок был рядом и молчал! Хитрая старая сволочь.
— Я выдвигаюсь. Конец связи.
Выйдя к последней каюте, отделявшей его от лифта, Остряк прислушался. За дверью бродили твари, пока что они его не слышали.
Предстоял опасный маневр. Остряк несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул, а затем закрыл глаза. Предстоящий путь представлялся ясно, словно запись от первого лица. Можно было сказать, что он сквозь закрытую дверь видел, где находятся твари, как они будут двигаться. Агент открыл глаза, набрал в легкие воздуха и коснулся открывателя двери.
Стороннему наблюдателю дальнейшие события показались бы хорошо отрепетированным акробатическим номером. Не делая ни одного лишнего движения, двигаясь так быстро, как мало кто может двигаться вообще, Остряк виртуозно уклонялся, уходил и расталкивал бросившихся к нему тварей. Даже его реакция не помогала избежать ущерба, но он видел тянущиеся когтистые лапы задолго до начала движения пожирателей, понимал, куда они целят удары и по какой траектории будут перемещаться.
Уклониться от когтей слева, ударить локтем в лязгнувшую пасть справа, проскользнуть под неуклюжими лапами пожирателя спереди, запрыгнуть в открытое нутро лифта и тут же закрыть его.
И выдохнуть. Хотя бы на время, которое нужно лифту, чтобы доехать до капитанской рубки, и там, наконец, столкнуться с озверевшим капитаном. Еще одна яростная, но короткая схватка, из которой агент вышел победителем.
— Профессор, я вас вижу, — Остряк приблизил изображение и, сидевший у каких-то контейнеров, профессор вскочил и приветственно помахал рукой с зажатым в ней серым блестящим пеналом. Это был невзрачный лысый старичок с широкой жизнерадостной улыбкой, смотревшейся в этих обстоятельствах довольно жутко, — Хорошие новости, вы буквально через один коридор от меня.
— Слава богу, агент, эти твари сводят меня с ума, — профессор указал на дверь коридора, сотрясающуюся от ударов, — Омерзительное соседство, верно?
— Как грубо, откуда эти несчастные знали, что станут результатом неудачного эксперимента? — пробормотал Остряк, вызывая панель управления дверьми.
— Кто вам сказал, что эксперимент был неудачным, молодой человек? — смех профессора, высокий до взвизгивания, растекся омерзительной жижей по холодному воздуху склада, заставив даже пожирателей замереть на секунду. Затем они набросились на дверь с удвоенной яростью.
— Но в чем смысл эксперимента? Угробить всю команду? Я не понимаю… — палец Остряка завис над горящей красным надписью.
Профессор, стоя напротив двери, смотрел снизу вверх в камеру, улыбаясь. Он потряс пеналом ещё раз.
— Всё здесь, агент, всё здесь. Все данные и результаты под генетическим замком, который я… А-а-а-а!!
Дверь в коридор резко открылась, и профессора затащили во тьму. Какое-то время
