от влитой в неё силы и потому выдержала удар. И когда меня впечатало в стену, метрах в десяти от пола. И чуть позже, когда я рухнул на что-то металлическое. И потом, под обрушившимся ураганом силы, который спешил разнести всё вокруг.
Трофейная мощь обрушилась почти сразу. Десятки уцелевших Даров, осколки чистой силы, компоненты энергетических ядер. Всё то, что могло прицепиться к душам, когда Даниил вырывал их из тел, подтягивая к себе. Энергию из которой состояли сами посмертные образы, я естественно не трогал.
Самое ценное, что среди всего этого было — крохотный кусочек «искры» Аида, который я успел отыскать среди бушующего хаоса, изолировать и упрятать под полог внутри собственного каркаса. Всё остальное сгорело под бездарным управлением Рюриковича. Не знаю, кто показывал ему, как нужно обращаться с божественной силой, но либо этот учитель не предполагал, что Даниилу настолько быстро понадобится применять полученные знания, либо специально не указал тому на все нюансы.
Бушующий ветер наконец стих. Из проёма тоннеля, которым мы сюда пришли, вынырнул Сандал. Проходить через эти крепостные стены дракон не мог, а потому воспользовался классическим вариантом укрытия, покинув зал на время, пока там бушевал шторм.
Я держал глаза закрытыми, сконцентрировавшись на стабилизации того кусочка «искры» эллинского бога, что мне достался. Тем не менее, краем сознания оценил изображение, которое демонстрировал дракон.
Зал выглядел так, как будто в нём погуляла троллья свадьба, на которой не обошлось без десятка ожесточённых схваток родни между собой. Разломанные колонны, практически полностью выгоревший паркет, каменная крошка и пепел, что медленно оседал на всю эту разруху. Разбросанные по полу рамы картин.
Двери зала медленно распахнулись и на пороге показалась Дарья, в правой руке которой был сжат, слегка мерцающий от влитой силы, меч.
Я уже заканчивал с «искрой» Аида, но пока предпочёл не двигаться, продолжая работу. Вот Оболенский, который до этого стоял около стены, с лёгким шоком осматривая нанесённый нами ущерб, медленно двинулся наперерез царевне.
Спустя пару секунд послышался звонкий девичий голос.
— Вы в своём уме⁈ Зачем было лезть сюда вдвоём? Почему не подождали остальных? И что это за сила? Что тут вообще произошло?
На момент замолкнув, рявкнула.
— Василий, извольте слезть с престола моих предков!
Я наконец открыл глаза и спустил ноги, что лежали на чём-то неудобном, на пол. К моему удивлению, их предыдущей опорой оказался широкий и расплавленный подлокотник трона, в который я сейчас уселся.
Дарья задохнулась от возмущения, а вошедший следом за ней Шуйский усмехнулся. Правда, глаза у него оставались серьёзными. Остановившись рядом с царевной, глянул на Ратибора. Перевёл взгляд на меня.
— Пока вы тут развлекались у нас началась война и возможно на подходе ещё две — престолу выдвинуты ультиматумы. Но прежде, чем я начну рассказывать, ответьте — кто убил Даниила? За чьей жизнью скоро явится патриарх Рюриковичей?
Глава III
Договорив, Шуйский задумчиво осмотрел Оболенского и хмыкнув, перевёл взгляд на меня.
— Раз друг мой Ратибор не корчится в смертных муках, значит Даниила добили вы, Василий, верно я понимаю?
Я непроизвольно покосился на бледного кавалергарда и поднялся с трона. Оговорка Симеона полностью объясняла странное поведение князя во время боя — вот от чего его так шатало, а сила не хотела полностью подчиняться. С одной стороны, у древнего рода была привилегия свободного прохода к родовому алтарю Рюриковичей, а с другой, видимо имелось обязательство не сражаться с ними. Зафиксированное каким-то форматом клятвы, которая сегодня была нарушена.
Вопросительный взгляд Шуйского всё ещё был устремлён на меня, так что пришлось кивнуть.
— Жизнь предателя оборвал я. Иного выхода не было.
В теории он, конечно, имелся. Можно было убраться отсюда тем же путём, которым мы пришли. Но если бы Даниил смог остаться в живых, после поглощения душ, и сохранил хотя бы зачатки разума, то оказался бы в состоянии подчинить себе алтарь. И что-то мне подсказывало, у Рюриковичей там хранилось куда большая мощь, чем у Афеевых. Вполне вероятно, после такого фокуса, остановить мятежного царевича было бы почти невозможно. Разве что навалившись абсолютно всеми силами имперской знати. Только их ещё каким-то чудом надо собрать. А потом дать достаточную мотивацию, чтобы патриции бросились в самоубийственную атаку.
— Что я могу сказать, юноша. Василина будет скучать. Она хотела с вами как-нибудь ещё раз увидеться, но думаю этому уже случиться не суждено. А я, позвольте отметить, был рад нашему знакомству. И своим юным потомкам, о вас стану рассказывать только хорошее.
Сандал протестующе рыкнул, а я устало вздохнул и посмотрел на Дарью.
— Что за патриарх рода? О нём уже упоминали, но никто не рассказывал деталей.
Дева выглядела изрядно смущённой и недовольно хмурясь, поглядывала на Симеона. А услышав мой вопрос, вовсе скривилась.
— Старая легенда. Мол, если кто-то оборвёт жизнь Рюриковича, признанного советом рода и носящего фамильный перстень, то к нему заявится патриарх, который свершит месть. Даже если убийцей будет кто-то из нас.
На момент замявшись, снова покосилась на сибирского князя.
— Только, никто уже давно ни о чём подобном не слышал. Старая сказка, придуманная когда-то для защиты нашей фамилии.
Старый патриций усмехнулся.
— А как давно убивали кого-то из Рюриковичей?
Та дёрнула губами и вздохнула, а Шуйский пожал плечами.
— Вот видите, Ваша Светлость. Давно уже не умирали Рюриковичи от чьей-то руки. Проводили всю жизнь в заточении, это да. Бывало. Но за последние двести лет не нашлось никого, кто был бы достаточно безрассуден или глуп, чтобы убить члена императорского рода.
Оболенский, которого изрядно пошатывало из стороны в сторону, обратил на меня взгляд, в котором читалась вина.
— Я хотел сам его убить Василий. Присяга сразу забрала бы мою жизнь. А патриарху было бы не к кому приходить.
В голове само собой сложилось несложное математическое уравнение. Кавалергарду, как минимум три сотни лет. А Шуйский только что упомянул о двухсотлетнем затишье в убийствах Рюриковичей. Выходит, Ратибор должен быть свидетелем хотя бы одного такого случая. Понятное дело, вряд-ли он наблюдал за всем лично. Но наверняка в курсе ситуации.
Мысли прервал гневный голос Дарьи.
— Здесь только один представитель рода Рюриковичей. И он говорит, что никакой патриарх к Василию не заявится. А если даже такой и есть, то я сама встречу и всё объясню. Это мой предок, в конце концов.
На лице Шуйского проступило вполне искреннее изумление, а вот Оболенский кашлянул.
— Так это, Дашенька… Патриарх обычно по ночам приходит.
Она упёрла в него яростный взгляд, хищно раздувая ноздри и кавалергард переступил с ноги на ногу, похоже не осознавая подтекста реакции. Но уже через секунду задумчиво протянул.
— А-а-а, вот оно что. Дело то неплохое, перед смертью парня порадовать. Только вот, потом неловко будет. Просыпаетесь вы значит вся такая красивая, под одеялом, тянете к нему руку для ласк утренних, а там никого. Глаза открываете — всё в крови, да плоти перемолотой. Большой стресс, я вам скажу. Когда со мной такое случилось, потом пять лет вином снимал.
Вокруг царевны заполыхали зелёные огоньки, а я через Мьёльнира ощутил реакцию защитных систем Кремля. Сейчас здесь был всего один Рюрикович и крепость с готовностью отзывалась на его волю. Правда, против Оболенского эту мощь применить бы не вышло. Но боюсь, с учётом состоянии князя, Дарье даже не придётся использовать родовой Дар, чтобы добить бедолагу-кавалергарда.
Впрочем, это только в том случае, если дело каким-то безумием и правда дойдёт до схватки.
Сделав пару шагов вперёд, я сам с трудом удержал равновесие, едва не рухнув на ступени. Зато привлёк к себе всеобщее внимание. Чем и воспользовался, сразу же заговорив.
— С патриархом я разберусь. Если он действительно существует и попытается меня убить, не обещаю, что оставлю его в живых, но помощь мне не потребуется.
Зелёные лоскуты пламени стали ярче, а обращённый на меня взгляд Дарьи был полон самых разных чувств. Как и её разум, оттенки которого сверкали всеми возможными тонами.
Я примирительно поднял руки.
— Послушайте, давайте сначала разберёмся с войной, ультиматумами и наведением порядка в империи. А уже потом будем обсуждать, с кем и где я буду спать.
На последних
