– Всё понял, выведу! – Ромашкевич бросился к голове роты. – За мной, кадеты, за мной!..
– Ирина Ивановна! – Две Мишени, однако, кинулся в противоположном направлении. – Ирина Ивановна, вы целы?
– Цела, цела, – несколько сварливо бросила госпожа Шульц, изрядно удивив этим Фёдора – она словно и не рада, что Две Мишени вернулся!.. – А вы, господин подполковник?
– Цел, цел, – в тон ей отмахнулся тот. – Что со мной будет!
– Что там творится?
– Потом все расспросы, Ирина Ива…
Выстрелы грянули над самой головой. По узким ступеням, по той самой чёрной лестнице вниз скатилось человеческое тело, нелепо колотясь о камень.
– Сюды! – заорал кто-то наверху. – Сюды давай!
Ирина Ивановна и Две Мишени разом вскинули руки одинаковым жестом. Два браунинга ответили огнём, и сверху донеслась чёрная подсердечная брань.
– Фимку! Фимку убили! – истерично взвизгнул женский голос. Что-то пролетело в воздухе, ударилось о стену; Две Мишени резко пнул это что-то, отшиб далеко в сторону, а затем, широко расставив руки, почти что рухнул на кадет и госпожу Шульц, прикрывая их собой и разом заталкивая за угол.
Взрыв – у Феди в голове зазвенело, мир закружился; сверху уже топали ноги, грянул винтовочный выстрел, за ним ещё.
– Дьявол! Сколько ж у них гра…
Взрыв.
– Тут нельзя оставаться! Прорываемся! К мальчишкам!
Но сверху уже валом валили люди с винтовками, в чёрных пальто и бушлатах, вроде как флотских, без знаков различия; выстрелы загремели и в дальнем конце подвала, туда тоже ворвались нападавшие.
И тут Федю осенило.
– Сюда! Скорее!
Господи, помоги, взмолился он. Помоги отыскать правильную дверь!..
Стоп, да вот же она. В узкой нише, почти скрытая за стояками труб. И – незапертая.
– Что это, кадет?!
– Вниз! Вниз! – только и мог выдавить Федя.
Ирина Ивановна опомнилась первой. Решительно распахнула дверь, шагнула внутрь.
– Константин Сергеевич!.. Да помогите же мне, мальчики!
Они почти втащили подполковника внутрь. Закрыли дверь. Подперли старым ржавым ломом.
Здесь, однако, их встретила кромешная тьма.
– Что это? – услыхал Фёдор шёпот госпожи Шульц.
– Старый подвал, самый старый, – так же шёпотом отозвался Две Мишени. – Надо же. Думал, его наглухо заколотили давным-давно…
– Надо спускаться, – вдруг сказал Петя Ниткин. Сказал очень спокойно и очень рассудительно. – Иначе нас…
– А ты откуда знаешь? – прошипел молчавший до этого Костик Нифонтов.
– Знаю, – с прежним спокойствием сказал Петя.
– Света нет. – Две Мишени принялся рыться в карманах. – Сейчас, у меня были спички…
– Там, внизу, мешок с припасами. Там и фонарь, и свечки.
– Кадет Ниткин! – ахнула было Ирина Ивановна, однако подполковник быстро приложил палец к губам – голоса раздавались совсем быстро. Грохнул выстрел – похоже, палили просто так, во все стороны.
Вспыхнул фонарик. Две Мишени зажёг свечу, вручил её Косте Нифонтову.
– Потом станем разбираться, Ирина Ивановна, – сказал примирительно. – Не прожигайте, прошу вас, кадета Ниткина взглядом. Напротив, кадету Ниткину стоит вынести благодарность – за сделанное признание. Нам этот припас очень поможет…
Они медленно и осторожно двинулись прочь от ведущих наверх ступеней.
– Всё будет хорошо, – шепнул Две Мишени. – Верные войска должны вот-вот подойти. Капитан Ромашкевич выведет седьмую роту. Всё будет хо…
Бабахнуло; потерна наполнилась дымом.
– Дверь взорвали, – Ирина Ивановна развернулась, поднимая браунинг.
– Смотрите! – вдруг дернул её за рукав Костя Нифонтов.
Из-под двери в боковой стене потерны пробивался слабый свет. Две Мишени, ничтоже сумняшеся, рванул створку.
Потрескивая и стреляя искрами, здесь высилась невиданная электрическая машина. Опутанная кабелями, усеянная, словно глазами, желтоватыми стёклами циферблатов.
Она работала. Неведомо как и занятая неведомо чем.
По коридору топали многочисленные сапожищи, кто-то орал, вопил, толпа приближалась.
Две Мишени пожал плечами, тщательно осмотрел браунинг.
– Ирина Ивановна…
– Понимаю, – кивнула госпожа Шульц. – Надо прикрыть детей. Может, они успеют. Но… Константин Сергеевич, дорогой. У меня к вам просьба. Я… я не должна попасть к ним в руки. Не должна попасть живой. Вы понимаете меня?
Подполковник на мгновение закрыл глаза. Вновь открыл и резко, отрывисто кивнул.
– Обещаю вам это, Ирина Ивановна. Слово офицера.
– Тогда… – начала госпожа Шульц, и тут за дверью заголосили:
– Заперлись! Изнутри! Есть там кто-то! Точно, есть! Ерохин, давай лом! Петюнин, топор!.. А ну открывай, твари! Открывай, хуже будет!..
– Попили нашей кровушки!.. – взвыл женский голос.
Ирина Ивановна склонилась к Фёдору, Пете и Косте.
– Сейчас они начнут ломать дверь, – сказала она очень спокойно. – Мы её откроем. И… будем стрелять с Константином Сергеевичем, покуда хватит патронов. А вы – бегите. Как можно быстрее. Постарайтесь выбраться из корпуса. Прячьтесь. И… храни вас Бог. – Она быстро перекрестила каждого.
Феде Солонову не было страшно. Только зубы мелко стучали, и он никак не мог понять отчего.
– Давайте все сюда, – скомандовал было Две Мишени, но тут вдруг дверь застонала как-то совсем жалобно, задёргалась, забилась под ударами; а в следующий миг странная электрическая машина за спинами кадет и подполковника с госпожой Шульц затрещала, зажужжала особенно громко – и вдруг всё окуталось темнотой, сплошной, непроницаемой; едва слышны стали крики, грохот и треск за дверями.
Ноги у Фёдора словно приросли к полу. Дыхание пресеклось, и вот тут ему стало страшно по-настоящему.
Машина шипела всё громче, неведомая сила точно вдавливала их в каменные плиты; а снаружи раздались выстрелы, длинная очередь, словно там заработал настоящий пулемёт. Крики, проклятия – вновь очередь, ещё одна, потом ещё – пулемёт резал в упор.
И вдруг всё стихло.
– О Пресвятая Госпоже Владычице Богородице! Вышши еси всех Ангел и Архангел и всея твари честнейши, помощница еси обидимых… – шептал рядом трясущийся Петя Ниткин.
Всё стихло, двери вдруг распахнулись, ударил сквозь тьму свет сильного фонаря; но разглядеть силуэт возникшего на пороге человека они так и не смогли. И сдвинуться с места тоже. Тьма держала их, не отпускала, тянула куда-то, в бездонную воронку, кружила, вырывая из времени и мира; у Фёдора всё помутилось в глазах.
