А вместо этого приходится заниматься пьяным дебошем!
Бланка послала за кардиналом Романо Франджипани, чтобы посоветоваться, как лучше поступить, а папский легат опаздывает, несмотря на свою почти легендарную пунктуальность. Неужели и у него что-то случилось?
К полудню явился крайне расстроенный кардинал. Бланка, выплеснувшая неистовое возмущение в круговерти по кабинету, немного успокоилась. Пока слуги сдвигали на место кресла, поправляли на них подушки, сервировали блюдами с фруктами столик и наполняли кубки вином, королева с откровенным удовольствием разглядывала Романо.
Она любила красивых людей. Кардинал же являл собой превосходный образец мужской красоты: высокий и широкоплечий, с тонкими, почти идеальными чертами лица. Густая черная шевелюра великолепно гармонировала с большими серо-зелеными глазами. Такому впору родиться могущественным графом, а не церковником. Интересно, сколько женщин, глядя на него, приходили к такому же выводу? Бланка слегка улыбнулась, но тут же приняла подобающий ситуации серьезный вид.
- У вашего преосвященства что-то произошло?
- Простите, ваше величество,[6] за опоздание, но ночью мой дом подвергся жестокому разграблению.
- Схолары?
- Они! Все знают, что я недолюбливаю Парижский университет за излишнее вольнодумство. Потому после вечерней бойни в Сен-Марселе студенты решили выместить обиду на мне…
- Я компенсирую ваши потери.
- Такие утраты невозможно восполнить деньгами: разбито несколько уникальных скульптур эпохи великого Августа!
Бланке до зуда на языке захотелось выругаться. Вандалы! Еще ничего в своей жизни не создали, а уже смеют… Усилием воли она подавила гнев и глубоко вдохнула. Ей не подобает сквернословить, даже мысленно.
Королева выразила искреннее сочувствие страстному коллекционеру прекрасного и приступила к обсуждению создавшейся ситуации. Они долго взвешивали все за и против и решили, что нельзя оставлять схоларов безнаказанными. Бланка решительно встала на защиту своих парижан.
В тот же вечер отряд королевских сержантов, находящийся в подчинении прево, отправился в Латинский квартал, чтобы арестовать виновных и навести порядок. Буйные студенты никого из вчерашних зачинщиков не выдали и оказали отчаянное сопротивление. Однако против профессиональных военных одной молодецкой удали оказалось недостаточно.
За два дня погибло более сотни схоларов. После похорон университетские профессора пришли во дворец с требованием выдать им прево[7] Бланка задохнулась от негодования и демонстративно приняла их в присутствии другой пострадавшей стороны - кардинала. Мастера схоластики[8] вступили в жесткую перепалку и в присутствии королевы едва не опустились до площадной брани, но вовремя спохватились. Бланка зло рассмеялась. Она заявила, что прево действовал по ее приказу, и гневным взмахом руки окончила аудиенцию. В ответ Университет устроил забастовку. Королева не сдалась. Тогда схолары и магистры толпой покинули Париж. Самые воинственные, желая насолить Бланке, перебрались в Англию, остальные в Анжер, Орлеан, позже в Тулузу.
Скатертью дорога! Не до их капризов.
Бланке по-прежнему необходимо было защищать свое регентство и трон короля-мальчика. А лучшая защита, как известно, нападение. Переговоры должного эффекта не произвели, настало время продемонстрировать мятежным баронам силу. Бланка решила осадить мощнейший замок Беллем, который два года назад отдали по Вандомскому договору герцогу Бретонскому.
Графство Мэн, замок Беллем. Март 1229 года
Зима выдалась чрезвычайно суровой. По календарю давно был март, но лютые, как на Рождество, морозы не отступали. Огромный военный лагерь короля, осаждавшего замок Беллем, замерзал. Дров было мало. Привезенных запасов и того, что обслуга успевала нарубить за день, с трудом хватало военной элите.
Королева пригласила к себе коннетабля Матье де Монморанси, чтобы разрешить проблему с дровами. Ее круглый шатер, украшенный золотыми вертикальными полосами, находился в центре палаточного городка и был меньше шатра Луи, а значит, лучше отапливался. Поэтому краткие рабочие совещания обычно устраивали здесь.
Собравшиеся сгрудились вокруг внушительной кованой жаровни, сдвинув невысокие кресла в равноправный круг. Не до этикета. Походный кабинет, отделенный от спальни плотной шторой, выстелили коврами, но холод, продираясь отовсюду, упорно изводил.
- Матье, завтра с самого утра разошлите людей по окрестным деревням с объявлением, что король купит у населения дрова по хорошей цене: половина денье за дюжину поленьев.
- Не проще ли изъять излишки дров?
- После студеной зимы излишков ни у кого не осталось, - решительно возразила королева, - а погнав крестьян на принудительный лесоповал, мы спровоцируем бунт у себя за спиной. Я же по горло сыта неповиновением парижских студентов.
- Мы не будем обирать собственных подданных, - подал голос Луи, - и заплатим за дрова полновесным серебряным денье.
С каждой кампанией юный король все увереннее чувствовал себя на советах. Порой его категоричные замечания заставляли уважительно замолкать даже мать-регентшу. Вот и сейчас после истинно королевской реплики сына она быстро подвела итог прениям:
- Вы слышали, Матье! Назначьте человека, отвечающего за выплату денег. Думаю, уже завтра вечером простые воины и лошади отогреются возле жарких костров.
Коннетабль, оговорив детали, попросил разрешения удалиться, и Луи вышел вместе с ним. Бланка усмехнулась: наверное, король пожелал разъяснить Матье свое решение. Она заметила, что сын предпочитал действовать убеждением, а не силой безапелляционных приказов.
Королева подошла к окошку шатра и, приподняв шторку, проводила их долгим взглядом. Как же вырос ее мальчик! Скоро ему пятнадцать, и уже приходилось поднимать голову, чтобы заглянуть в его голубые пронзительные глаза. Светлые вьющиеся волосы, идеальный рисунок губ, твердые скулы… У Бланки от гордости защемило сердце: ее сын хорошеет с каждым днем. Франция получила красивого короля.
