Робер слишком много воевал и знал, что после таких ран не выживают. Мучительная боль прокатилась внутри очередной волной. Он закрыл глаза. Сил цепляться за берег жизни не оставалось. Его неумолимо уносила река забвения. Хватка смерти на мгновение ослабла, и, разлепив мутные от боли глаза, граф прохрипел:
- Знаю, Симон сказал мне, - перебила его Вивьен: она хотела, чтобы он поберег силы.
Он уронил голову на грудь.
Вивьен опустилась на колени и обхватила Робера за плечи. За спиной у нее уже толпились запыхавшиеся слуги, но к черту приличия! Она всю жизнь неимоверно уважала этого Рыцаря, самого благородного мужчину на свете! А сейчас он умирает на ее глазах от руки какого-то воришки. Где же справедливость, Господи?
Вивьен сотрясалась в рыданиях. Робер дернулся в ее руках и замер. Навсегда.
Часть IПариж. Зима 1229 года
Париж утопал в праздничной роскоши. С окон свисали узорчатые ковры, стены пестрели гирляндами из сосновых ветвей, украшенных яркими лентами; наиболее состоятельные бюргеры прикрепили над входными дверями целые полотнища переливчатого разноцветного шелка. В дни народных гуляний по распоряжению прево тесные парижские улочки каждое утро очищались от мусора. К тому же мороз безжалостно уничтожил тлетворные запахи и освежил воздух. В канун Жирного вторника[2] природа и вовсе сказочно одарила горожан, выстелив город пушистым снежным ковром. В общем, Париж был наряден и чист.
Завтра Пепельная среда - начинается Великий пост. Поэтому сегодня парижане, облачившись в лучшие одежды, спешили вдоволь наесться, напиться и навеселиться на полтора месяца вперед. Дети с радостным визгом кувыркались в снегу, влюбленные парочки шушукались и целовались в самых неожиданных местах.
На углу старенькой часовни дородная женщина, сцепив ладони на плече невысокого мужа, клянчила давно желаемый подарок:
- Дидье, ну ты же обещал! Купи мне шелковую голубую ленту, она так украсит мои косы!
- Обещал? - Мужчина прищурил пьяненькие глазки. - Не помню!
- Как не помнишь? - Женщина задохнулась от возмущения. - Осенью, на День Всех Святых! А еще ты обещал подарить мне черепаховый гребень.
- Разрази меня гром, не помню!
Дидье хитро ухмыльнулся и потянулся губами к ее румяной щеке. Но женщина уже поняла, что муж дурачится, и, неожиданно гибко прогнувшись, уклонилась от поцелуя.
- Купишь обещанное - вечером зацелую тебя до смерти, - кокетливо пообещала она.
Мужчина облизнул губы, пересохшие то ли с похмелья, то ли от возбуждения, и, схватив растопыренной пятерней супругу пониже спины, решительно повернул назад к ярмарочным рядам, где в шумной торговой толкотне множество таких же подвыпивших мужей покупали своим женам долгожданные подарочки.
Посреди ярмарки на круглой площади в загодя сколоченном балагане разыгрывалась красочная костюмированная мистерия. Талантливые жонглеры, не жалея голосовых связок на морозе, демонстрировали зрителям сценки на библейские сюжеты. Такие мистерии в дни празднеств разыгрывались ежедневно во многих местах Парижа, и если все их обойти, можно воочию познакомиться с историями Ветхого и Нового Завета от начала до конца. На подобные представления съезжались толпы людей не только из близлежащих окрестностей. Не каждый крупный город мог позволить себе столь дорогостоящие мистерии. Поэтому жители отдаленных селений долгие месяцы экономили, копили деньги, чтобы несколько дней от души поразвлечься в столице.
Харчевни с постоялыми дворами собирали обильную жатву. Особенно много питейных заведений было на уступах холма Святой Женевьевы - любимом месте гуляний парижских схоларов[3]. Вот кто не знал меры в пьянстве и дебошах!
В этот день компания изрядно выпивших студентов отказалась платить в одной из харчевен, чем спровоцировала скандал. Жители предместья Сен-Марсель встали на сторону трактирщика, который был прав в своем возмущении: или платите, или убирайтесь восвояси, не мешайте честным людям развлекаться. Обозленные гуляки ушли, но не успокоились. Вечером схолары разыскали дом торговца, больше всех выступавшего против них, выманили на улицу его дочь и изнасиловали. Отец услышал призывы несчастной девушки и бросился ей на помощь. Пьяные молодцы до полусмерти избили его, после чего, даже не подумав скрыться, продолжили пьянствовать в ближайшей харчевне.
Соседи уважаемого купца, разбуженные криками, быстро вооружились дубинами и ножами, разыскали негодяев и устроили кровавую бойню.
Наутро обе стороны поспешили за правосудием к парижскому прево.
* * *
Бланка от бешенства прикусила край пергамена, каким-то образом оказавшегося у нее в руках. Только что прево доложил ей о вчерашних бесчинствах схоларов в предместье Сен-Марсель. Возмущенные магистры явились с утра пораньше в Гран Шатле[4] и потребовали королевского суда, искренне считая, что горожане не имели права с оружием в руках защищаться от произвола студентов.
После доклада прево вышел в приемную - ожидать дальнейших распоряжений, а Бланка заметалась по кабинету. Не замечая ничего вокруг, она будто наперегонки с мыслями торопливо ходила между массивным письменным столом и камином с изысканной скульптурной отделкой, по пути натыкаясь на полукруглые кресла и цепляясь подолом белой[5] котты за пузатый сундук, до отказа забитый деловой документацией.
«Непостижимо! - Мысли возмущенной и разгневанной королевы, сталкиваясь, искали выхода. - Неужели схолары возомнили, что после их прошлогодней помощи я буду всю жизнь стелиться перед ними праздничным ковром? Не выйдет! Да, они тогда помогли освободить короля Луи от мятежников. Ну и что? Они освобождали СВОЕГО короля! Это не дает им права на привилегии. Город один и закон един для всех!»
Как же это не вовремя!
Ее шпионы докладывают, что Пьер Моклерк готовит очередной мятеж и ведет активные переговоры с Генрихом Английским. Последний, достигнув совершеннолетия, уже правит самостоятельно и жаждет отвоевать французские земли, потерянные когда-то его бездарным отцом. А потому не сегодня завтра поверит елейным обещаниям Пьера и вторгнется во Францию. Надо опередить англичан и мятежников и нанести удар по крепостям Моклерка.
