Я не в силах была смотреть в глубину его черных глаз — такую преданность и любовь видела я в них. Мы держали друг друга за руки, не говоря ни слова… Первым очнулся Алексей:
— Я давно ищу тебя, Таис! Только за тобой я приехал в этот город, где нашёлся твой след… Но то, как мы встретились — это удивительно! Мокрая от слез и дождя, моя Таис бросилась под колеса машины. Я не сразу узнал тебя… Раньше ты была жизнерадостной и веселой, а теперь грустная и молчаливая… Я сразу хотел признаться, кто я, но ты была в таком состоянии в больнице, я ждал подходящего момента, а ты сбежала от меня… Милая, вспоминала ли ты наше детство? Я помню твои волосы… Они и сейчас такие же длинные и густые, помнишь, как я помогал тебе косы заплетать, ты всегда мучилась с непослушными прядями… И глаза твои были синими и лучистыми, а теперь погрустнели и потемнели, что случилось, милая моя девочка?
Я молчала, не смея сказать правду… А потом была ночь — наша ночь, не та, страшная, как в моем видении, а наяву, ласковая, трогательная и волшебная…
Наши души сплелись в единой нежности, губы не переставая шептали «люблю», тела плыли по волне наслаждения, и ночь показалась нам мгновением… Под утро мы уснули, утомленные, и я забыла обо всем, и тревога моя исчезла так, как могут волны океана, бегущие к берегу, находить успокоение, превратившись в шипящую пену, исчезающую в прибрежных скалах…
Пробудившись пораньше и поцеловав спящего Лешу, я побежала в ванную, и жестокое отрезвление обожгло меня… Я смотрела на след от висящего раньше зеркала на стене, и мне до жути захотелось увидеть свое отражение, как в той, другой жизни… Но невозможность сделать такое простое дело, снова окунула меня в реальность… Страх потерять любимого и причинить ему боль мгновенно опустошил меня. Захочет ли он связать себя с женщиной, не смеющей видеть свое отражение в зеркале, которая не спит по ночам, а отсыпается днем, не имеет друзей и подруг, раздражается по любому поводу и плачет без видимой причины?
Я зашла в комнату с каменным лицом. Алексей с радостью кинулся ко мне…Но увидя мое выражение, испуганно спросил:
— Что с тобой? Таис, не молчи…
— Прости! Я обманула тебя! Я люблю другого! Уходи! Мы не можем быть вместе…
Молча, с внутренним ужасом, я наблюдала, как мягкость на лице Алексея постепенно превращалась в холодность из моего видения. Стиснув зубы, Алексей быстро собрался и ушел, не сказав ни слова. «Поверил!» — горько подумала я, значит не судьба! Слезы хлынули из моих глаз, и в безысходной истерике я просидела до вечера, в оцепенении глядя в окно.
А когда совсем стемнело, я вышла на улицу. Я часто гуляла по ночам, боясь, что дома я усну. Проходя зеркальную витрину, мимо которой я обычно пробегала, не поворачивая головы, я замедлила шаг. Снова мне захотелось посмотреть в свое отражение, а вдруг исчез мой враг, и все стало по-прежнему? Я огляделась. Никого вокруг, только бездомные псы рыскают в поисках съестного. Фонарь единственный светил как раз на эту витрину. Я подошла и резко вскинула голову, посмотрев в стекло.
Нет! Не было там синеглазой Таис, которую любил Леша, а была чернота волос, и белые ненавистные черты, безумным взглядом обжигающие и пугающие меня в ночи. Истерический хохот раздался в тишине. Я смеялась и плакала, а отражение злобно хохотало, конвульсивно корчилось в гримасах, повторяя все за мной. Я не могла остановится, как вдруг собачий вой окружил меня со всех сторон. Налетел внезапный резкий ветер, и сильный ливень зашумел по мостовой. Я вымокла мгновенно, повернулась, чтобы уйти домой, но меня не пускала стая собак, воющая на витрину. Я снова посмотрела на стекло и с ужасом увидела, как из него выбирается мое отражение. Дождь стих также внезапно, как и начался, вышла луна, осветив собачьи морды, склонившиеся словно в поклоне. Ведьма медленно плыла вниз по улице, маня меня за собой. Я пошла за ней, как под гипнозом, а псы, ворча и скуля, ползли сзади меня, не давая мне уйти. Белая фигура увела меня далеко за город. Развевались края савана, черные волосы трепал ветер, она, не оглядываясь, подошла, нет, подплыла к большим железным воротам городского кладбища.
Тут ведьма вперила в меня жуткий взгляд и взмахнула рукой. Цепкий ужас сдавил мое сердце… Я оказалась на чьей-то могиле у белого мраморного памятника. Луна ярко осветила фото на нем… Это была могила моих родителей! Ведьма, злобно хохоча, исчезла в зеленоватом тумане. Небо почернело, спрятав луну, и в кромешной тьме я провалилась в небытие…
Долгий, требовательный звонок в мою входную дверь привел меня в сознание, не в силах понять, где я нахожусь, с недоумением озираясь по сторонам, я обнаружила себя в своей постели. Боже, я начинала всерьез опасаться за свой разум. Похоже, что моя жизнь раздвоилась на обычную реальность и ту, где со мной происходили ужасные, необъяснимые вещи.
Стряхивая остатки кошмарной потусторонней реальности, я поплелась к двери. Открыв ее, я увидела Лешу с огромным букетом алых роз, как же я рада была его видеть! Кинувшись в родные объятия, я заплакала жалобно, всхлипывая как ребенок, уткнувшись в Лешину грудь.
— Милая, Таис! Прости, что я ушел вчера. Потом только понял, что с тобой что-то происходит, я слишком долго искал тебя, чтобы снова потерять! Я боюсь, что ты снова исчезнешь, и я не успею сказать тебе… Будь моей женой, моей королевой, моей госпожой!
С замиранием сердца слушала я его речь — так изъяснялись романтические герои в книгах! Я нежно обняла Алексея и только хотела ответить ему, как увидела в открытую входную дверь развивающиеся белые одежды ведьмы, сбегающей по ступеням. Могильным холодом повеяло на меня, дверь с грохотом захлопнулась, и я снова упала в обморок, слыша в мозгу эхом рассыпающийся ее смех…
Очнулась от Лешиных прикосновений… Он нежно протирал мне виски мокрой салфеткой:
— Что так испугало тебя? Это гром, гроза на улице!
Я с мольбой посмотрела на него и крепко обняла:
— Увези меня отсюда далеко-далеко… Я буду твоей женой…
И вот, словно в сказке, началась моя совсем другая, счастливая жизнь…
Алексей привез меня в свой отчий родной дом на берегу теплого южного моря. Двухэтажный великолепный, уютный особняк стоял на склоне красивейшей скалы. Окна выходили на берег моря, от одного вида которого становилось хорошо и спокойно
