забавно. Как машина времени.
Через двадцать минут программа, собрав все партии и совместив их, воспроизвела третью часть симфонии. Данияр закрыл глаза и плыл в невесомости, наслаждаясь звучанием живых инструментов. Первая ступень, вторая, третья, невесомость, синева атмосферы, восход Солнца – всё это он увидел, как наяву. Потом Клаус остановил оркестр, остались только виолончель, гитара и саксофон. Данияр с улыбкой слушал растерянные переговоры космонавтов и яростные вспышки Клауса, потом своё торжествующее «привет с астероидов!» и последовавшие удивлённые возгласы. «Я больше не самый далёкий музыкант от Земли!» – расстроено восклицает Эрнст Кук. «Так тебе и надо!» – поддевает его Индира. Клаус останавливает репетицию.
– Пора написать композитору, – решает Данияр и плывёт к компьютеру, цепляясь за поручни.
«Уважаемый Клаус! Надеюсь, вы простите меня за то, что я заглянул к вам без приглашения. Я руководствовался только желанием поучаствовать в самом масштабном музыкальном проекте всех времён. Преданный вам, Данияр Фарук, Астероидная Станция компании Space Resources».
«Неужели сам мистер Фарук? – пишет в ответ Клаус. – Много о вас читал, но никак не думал, что доведётся пообщаться и уж тем более услышать в моей симфонии. И всё же, даже от такого влиятельного человека как вы, я требую объяснений».
«Всё просто, Клаус. У вас замечательный проект. И я честно пытался удержать себя и остаться в стороне. Но в четвёртой части ужас как не хватало саксофона, поэтому я решил предложить вам своё видение этого фрагмента. Да, меня уже давно мучает вопрос: почему именно живые инструменты? И почему выступление в реальном времени, а не запись? Это было бы намного проще и дешевле».
«Первый полёт человека в космос был сопряжён с огромными трудностями. Если бы мы избегали их сегодня, спустя больше сотни лет, то вряд ли могли бы оправдать тот риск, на который шли Гагарин, Королёв и его сотрудники. Это философия проекта. А без живого выступления, и уж тем более без настоящих, не распечатанных за десять минут на 3D принтере, инструментов смысла в симфонии не было бы никакого. У меня к вам тоже есть вопросы, Данияр. Откуда вам вообще известно про проект? И как вам удалось включиться в нашу программу?»
«Не буду ничего от вас скрывать. Помимо Space Resources мне принадлежит ещё полтора десятка частных космических компаний, в частности, Orbital Highway, которая, как вы знаете, занимается доставкой различных грузов на космические станции. И я не мог не обратить внимания на десять контейнеров с музыкальными инструментами, разлетевшихся по освоенному космосу на ракетах моей компании. Однако никаких заявлений о музыкальных проектах в невесомости не прозвучало, что заинтересовало меня ещё больше. Далее чистая дедукция и немного связей: приближающаяся годовщина полёта Гагарина, композитор Клаус Рихтер на Луне, координаторы проекта в NASA, SpaceX, CASC, Роскосмосе, DSI и других командах. Мне удалось узнать, что создана инициативная группа в космосе, разработавшая своё закрытое программное обеспечение, а Земля занимается лишь информационной поддержкой. Ну а присоединиться к вам и послушать репетиции оказалось делом техники».
«Но почему вы не написали мне, когда узнали о симфонии? Так же, как вы пишете мне сейчас? Почему ворвались без предупреждения?».
«И что бы я написал? «Мне известно о вашей классической симфонии, посвящённой Гагарину. Она немножко секретная, но я стараюсь не пропустить ни одной репетиции. Я играю на саксофоне и летаю на астероидной станции, возьмите меня к себе!» Так, что ли? Ручаюсь, что вы бы переписали программу или перешли на лазерную связь, чтобы сбросить с хвоста этого сумасшедшего. А мне бы ничего не оставалось, как продолжать играть не с живыми людьми, а с ИИ».
«Скорее всего, я так и поступлю».
«Бросьте, Клаус, неужели моя партия так плоха?»
«Может быть, и нет, но у меня классическая симфония, а у вас ярко выраженная джазовая манера. Это никак не Гагарин и не советская космонавтика шестидесятых. Совсем не тот жанр, простите».
«Да вы самый настоящий жанровый расист! Отбросьте предрассудки консерватории, Клаус, мыслите глобальнее! В конце концов, вы осуществляете самый смелый эксперимент из всех, о которых мне доводилось слышать, почему бы не добавить этому эксперименту и музыкальное измерение? Уверен, что симфония от этого только выиграет. Не торопитесь отказываться, переслушайте запись и подумайте. Буду ждать вашего решения».
Данияр отключил экран. Сейчас он не хотел знать, ответит ли Клаус сразу или всё-таки немного подумает. Данияр, хватаясь за поручни, поплыл в рабочий отсек.
На этой неделе Астероидная Станция изнутри смотрелась совсем невзрачно: бело-серые стены модулей, змеящиеся пучки кабелей и шлангов, металлические бока приборов и агрегатов – именно так выглядели космические станции полувековой давности. Одной командой можно было сменить этот хаос на пейзаж любой точки мира, будь то саванна или пустыня, океанские глубины или раскалённая поверхность Венеры. Данияра очень тянуло превратить узкое пространство станции в альпийские луга, но это нарушило бы условия эксперимента. Неделя сенсорной депривации была в самом разгаре – никаких настенных ландшафтов, виртуальной реальности и игр, минимум общения и экспериментов. Следующая неделя будет совсем другой: информационная перегрузка, бурная деятельность, постоянная связь с Институтом медико-биологических проблем, который и организовал эти исследования. «Мёртвая неделя», как называл её Данияр, сменяется «неделей жизни», – и так двадцать раз. Важно то, как на это реагирует организм в поистине уникальных условиях невесомости и удалённости от Земли. Ни одно космическое агентство, и уж тем более компания, не отправят человека на станцию без напарника. Но кто помешает сделать это самому богатому человеку планеты, одержимому космосом?
Данияр завис перед иллюминатором. В стеклянный прямоугольник было насыпано множество звёзд, которые нельзя было увидеть в таком количестве через иллюминатор, направленный в сторону Солнца. Где-то там неслись целые стада микрометеоритов и астероидов. Их пастух, Юпитер, своей гравитацией периодически вносил в их движение коррективы, и тогда Данияру приходилось маневрировать, чтобы избежать возможных неприятностей. За безопасностью следила целая система наноспутников, кружащихся вместе с Поясом астероидов, но его плотность была настолько низка, что не то что столкнуться с чем-нибудь, но даже увидеть хоть зёрнышко, хоть мерцание было немыслимо. Данияр проводил много часов на «мёртвых неделях», вглядываясь в темноту, но за полгода так ничего и не заметил.
Когда очередная семидневка сенсорной депривации заканчивалась, жизнь Данияра преображалась. Станция становилась то кораблём в океане, то стратостатом в атмосфере, виртуальная реальность наполнялась информационными экранами, и куда-то совсем пропадало свободное время.
Space Resources – компания молодая, к тому же, она не единственная была создана для разведки полезных ископаемых в Поясе астероидов. Пришлось тягаться с такими мастодонтами как Interplanetary Resources и Deep
