— Все сказала? — пытаюсь прервать словесный водопад, но тщетно.
Мама вошла в азарт и, святые помидоры, пошлите мне грамм терпения!
— Ты замуж хочешь? — риторический вопрос, но я отвечаю: «Нет!». — А придется! София, я свою ягодку растила целых двадцать семь лет не для того, чтобы она была одинокой женщиной с тридцатью тремя кошками.
— Ма-ма!
— Цыц, моя радость! — шикает мама. — Слушай свою маму внимательно и помолчи хоть одну минуту.
— Да я это… — мама устремляет строгий взгляд в мою сторону, и я надуваю щеки как хомяк, мол, все — могила, молчу, набрав в рот воды.
— Значит, так, — громкий вздох. — Квартиру убрать. Постель поменять, — тянется рукой к простыне, отодвигает ее в сторону и, япона ж бабушка, там… Серебристый квадратик фольги.
Немая сцена без слов. Я молчу, мама — тоже, а в коридоре чихает этот гад, чтоб его обложили налогами со всех сторон!
— Это кто? — спрашивает мама, еле шевеля губами.
— Сосед!
— Какой?
Устремляю взгляд в потолок.
— Сверху, — вру, не краснея.
Мама что-то подозревает, а я молюсь египетской силе, чтобы Орлов закрыл свой рот и перестал палиться.
— Подожди-подожди! — мама поднимает руку вверх, приказывая молчать, а потом идет в коридор.
Следую по пятам мамы, рисуя в голове дурацкие оправдания, мол, Кирилл зашел по работе, а у меня неожиданно сломался кран в умывальнике и я попросила его починить. Поэтому он обнаженный по пояс, а я… Я вообще недавно проснулась. Такое могло ведь произойти у нормальных людей?
Штирлиц из мамы весьма неплохой, но Орлов — реально козляра, с партизанами вообще рядом не стоял! Сам открывает дверь и выходит из ванной комнаты с такой широкой улыбкой на лице, будто действительно рад видеть мою маму.
Кино и немцы — теща и зять, горячо любящие друг друга. И пофиг, что они бывшие, главное, смотрят друг на друга вон как!
— Здравствуйте, — тянет Кирилл, а я показываю ему кулак, мол, попал ты, Кирюша, по самое не хочу!
— Кирилл Витальевич, — сухой официальный тон — это мама умеет, по крайней мере, всегда так делает, когда хочет заткнуть за пояс собеседника.
— Как я рад вас видеть.
— А я не очень. Позвольте узнать, а что вы здесь забыли, господин Орлов?
Блин, мама, ну серьезно? Ты же видела серебристый квадратик на постели, между прочим, открытый. Ну, зачем эти прелюдии?!
Пока я пытаюсь собрать себя по частям, Орлов делает марш-бросок в мою сторону, хватает за запястье, тянет на себя и кладет свою лапу на мое бедро. Мама хлопает глазами, я — тоже.
Орлов, ты же не собираешься…
— Мы с вашей дочерью, — произносит Кирилл, а молюсь про себя, чтобы он закрыл свой разговорчивый рот, а лучше вообще испарился, стал воздух перед глазами моей матери. — Встречаемся.
— Он врет, — качаю головой.
— Не вру, — возражает Орлов.
Ну, е мое, чванливый мудак ты, Кирилл!
— София, — строго чеканит мама, сверля взглядом мои трясущиеся руки. — Угости маму чаем!
Выдыхаю. Спасибо, мамочка, что не устроила разборки здесь и сейчас. Конечно же, когда уйдет Орлов, мне предстоит выслушать трехтомник родительских нравоучений и, в принципе, я заслужила их, но… Как объяснить маме, что сама не понимаю как Кирилл оказался в моей постели?! Опять.
Мамочка, спасибо боженьке за эту умную женщину, уходит в кухню, оставив нас с Орловым посреди коридора. Я отскакиваю от бывшего, будто мячик для пинг-понга.
— Ты совсем нюх потерял, Орлище? Какого фига ты тут моей маме наплел?
— Тише, мартышечка, не заводись, — ухмыляется. — Ты же взрослая девочка, к тому же я — не первый встречный. Что здесь такого?!
— Издеваешься?
— Нет, — качает головой на полном серьезе.
— Да любой первый встречный был бы лучше тебя! Ты же… Ты…
Из меня хлещет желчь. Хочется наговорить гадостей, но Орлов так умеет смотреть, что я прикусываю свой язык и просто толкаю девяносто килограмм настоящих мышц к выходу. Открываю дверь нараспашку.
— Выметайся, Казанова недоделанный!
— Сонь, остановись.
— Да пошел ты… Я же тебя, как человека, просила посидеть в ванной, пока мама не уйдет.
С психом захлопываю дверь. И пофиг, что прямо перед носом этого почти двухметрового орангутанга, а еще больше пофиг, что обнаженного по пояс, без обуви и портмоне. Пусть проваливает к чертям!
Не успеваю отдышаться, как раздается стук в дверь, а затем:
— Сонь, будь человеком, отдай мои вещи, — низким голосом едва не поет.
— Обломишься! Я тебя предупреждала, без шуток!
— Сонь, ну ты же нормальная, — произносит ласково, а потом бубнит: — временами.
— Что? — тянусь к замку, чтобы его открыть и высказать бывшему мужу все, что я о нем думаю, но на плечо ложится чужая рука, и я подпрыгиваю на месте, не ожидая.
— София, отдай этому убогому его барахло и выгони вон из своей жизни! Не делайте для соседей бесплатный театр! — говорит за моей спиной мама.
Глава 6. Пять принцев— Ну… И что это было? — мама впивается в меня пронзительным взглядом, заставляя краснеть как нашкодившего ребенка.
— Ты же видела, мам. Я его выгнала.
Топаю в кухню. Набираю в чайник воду и ставлю на газовую плиту. Распахиваю дверцу холодильника. Молоко, квас и банка с консервированными помидорами. Беру в в руки банку и подношу ко рту. Здоровья рукам моей бабушке — вкусно-то как и похмелье не такое гадкое!
— София, почему ты до сих пор спишь с этим козлярой? В нашем городе у других мужиков целибат?
Закатываю глаза. Выдыхаю.
П-ф-ф, египетские фараоны, началось!
— Только ради здоровья, ма. Ну… блин. Мама, не заставляй объяснять, для чего одинокой женщине нужен мужик.
— Для здоровья можно заказать и «розового друга» на Алиэкспресс! Сейчас всякие есть: на любой вкус, цвет и кошелек.
— Чего? — улыбаюсь. Не могу поверить. Мама предлагает мне… — Ма, ну ты и…
— Твоя мама знает, что говорит! Да любой «розовый друг» будет лучше твоего Орлова! По крайне мере, он тебя никогда не предаст и не разобьет сердце. Напомнить, что с тобой было, когда в Орлове заиграла его гулящая сущность?
Я прикладываю ко лбу ладонь.
— Не надо. Не напоминай.
— А я-таки сделаю это, София. Разобью твои розовые очки стеклами внутрь, как в песне Бузовой. Орлов — полигамный мужчина. Такова его истинная природа. Одной женщины ему мало, подавайте побольше и одновременно!
