он делал это после того, как утешал меня.
— Я проголодался, принцесса, а ты? — спрашивает он, демонстративно потирая живот и привлекая моё внимания к накаченному прессу.
Я нервно откашлялась и залилась румянцем, как тринадцатилетняя девчонка. Хотя в каком-то смысле я такой и была… столь неопытная… полная его противоположность.
Я оторвала взгляд от шести кубиков и встречаюсь с ним взглядом. На его лице расплылась ухмылка с явным намёком, что он застукал меня. Как неудобно.
— Думаю, что тоже проголодалась, — бормочу я.
— Хм, похоже на то, — подмигивает он мне.
Просмотрев все рекламные листовки, мы останавливаемся на классике — пицце.
— Хорошо, пицца на подходе. А теперь, расскажи мне о себе, — предлагает он.
— Что ты хочешь узнать?
— Не знаю… твой любимый цвет? — пожал Эштон плечами.
— Синий и фиолетовый.
Никогда не могла выбрать из них, так что предпочитала оба или никакой.
— Любимый фильм?
— «Виноваты звезды».
— Ты прикалываешься? Правда? — он полностью поворачивается ко мне.
— Чего? Очень красивое произведение… лучшим способом показывает всю уродливую сторону рака, — заверяю я.
Он с серьёзным видом слушал моё бормотание.
— Надо глянуть. А книжки какие любишь?
— Эротику, — с гордым видом заявляю я.
— Хм, шалунишка… мне нравится, — смеётся он.
— Не смейся. Я горжусь своим чтивом, — хихикаю я.
Он притягивает меня к себе, вынуждая прилечь на кровать.
— Тогда ты, наверно, ас в сексе.
— Кто знает? Мне всегда казалось, в этом деле главное практика, а не теория, — шепчу я, видя, что он наклоняется ко мне.
— Мы можем проверить эту теорию, — шепчет он мне в губы.
— Мне нечего терять, — шёпотом ответила я, чувствую внезапную робость.
— А мне кажется, есть, малыш, — нежно отвечает он, прижимаясь своими бёдрами ко мне, подчёркивая свои слова.
Да… девственность… точно.
— Не думаю, что она мне понадобится… потом, — говорю я, но он не даёт мне договорить, накрыв губы своими губами.
У меня перехватило дыхание от мягкого прикосновения. Это не первый мой поцелуй, хотя в каком-то смысле слова это так. Никогда прежде меня так не целовали. Его поцелуй был отчаянным, полным страсти и в тоже время нежным… совершенно не таким, как мой поцелуй с шестого класса.
Его бархатный язык стал ласкать мою нижнюю губу, и я приоткрыла рот. Эштон застонал, когда наши языки переплелись. Мои руки потянулись к его волосам в стремлении оказаться к нему как можно ближе. Эштон сильнее обхватил мою бедренную кость. Вспышка боли пронеслась по телу, но боль эта была сладостной. Мне хотелось большего.
Я застонала, позволяя ему углубить поцелуй.
Мы оторвались друг от друга, только когда в дверь зашёл немного смущённый доставщик пиццы.
ГЛАВА 13
Я продолжала смеяться, когда смущённый доставщик пиццы покинул палату. Ему хотелось поскорей оставить нас и при этом не попасться на глаза докторов. Паренёк покраснел до корней волос, но это выглядело очень мило.
— Ш-ш-ш, не смейся над бедным малым, — говорит Эштон, при этом сам не может сдержать усмешку.
— Какой следующий фильм посмотрим? — спрашиваю я, меняя тему разговора.
— «Шаг вперед», — заявляет он, нажимая кнопку воспроизведения на своём ноутбуке, а потом протягивает мне тарелку.
Я объелась, съев два кусочка. За последние годы я не ела так много. Мне было так весело, и казалось, все будет замечательно. Но в глубине души я знала, что это ложное чувство лишь подтверждало мою близкую кончину.
Я боялась, что это будет последним хорошим днем перед чередой кошмарных мук.
Пока мы смотрели фильм, Эштон притянул меня к себе, положил голову на грудь и обнял.
Я любуюсь Эштоном, пока он следит за сюжетом на экране монитора. Интересно, как бы все сложилось, если бы я набралась храбрости и заговорила с ним раньше.
Эштон отрывается от экрана и смотрит на меня. Наши лица так близко друг от друга. На его застыл вопрос, видимо он не понимает, почему я заворожено пялюсь на него.
— Обезболивающие закончились.
Я киваю на пустую бутылочку, стоящую на прикроватной тумбочке. Отстойное объяснение, тем не менее, это правда. Без понятия, когда действие препарата ослабнет и боль вернётся, испоганив этот вечер. Лучше заранее накачаться.
— Я сгоняю за медсестрой, — говорит он, целует меня в лоб и выходит из палаты.
Кто этот парень?
Он делает всё это, потому что я скоро…
Я качаю головой и запрещаю себе думать об этом. Мне плевать насколько эгоистично это звучит…. Мне необходима эта ночь, и я хочу, как можно больше повеселиться. Неважно, насколько это реально, главное, чтобы чувствовалось таким.
Я прикрываю глаза и глубоко вздыхаю, отправляясь в страну грёз, пока Эштон не возвращается с медсестрой по имени Кристи.
— Привет, Эйприл. Доктор прислал ещё лекарств, — говорит она, заменяя пустой флакончик полным. — Как ты себя чувствуешь?
— Всё нормально, — уверяю я, стараясь не обращать внимания на жалось, промелькнувшую в её глазах.
Кристи выходит из палаты, а Эштон снова садится рядом со мной. Мы молча смотрим фильм. Моя голова покоится на его груди.
Проходят минуты, и я больше не в силах сдержать навернувшиеся на глаза слёзы. Я стараюсь не издавать ни звука, но Эштон, наверно, почувствовал расплывающуюся на рубашке влажность. Обхватив подбородок пальцами, он подымает мою голову.
— Ты расплакалась над фильмом о танцах. Принцесса, ты шутишь? — Он смеётся надо мной, но когда я не улыбаюсь в ответ, вмиг становится серьёзным. — Что случилось? Расскажи.
— Ничего…. Так, глупость, — отвечаю я и тянусь за платком, но Эштон усаживает меня себе на колени.
— Рассказывай, — настаивает он, обхватывая мою талию.
— Просто… Понимаешь, я всегда обожала танцы и эти фильмы мои любимые. Я часто воображала себя танцовщицей. Но теперь… зная, что мне никогда ей не стать… Эштон, мои мечты умирают вместе со мной. И я ничего не могу с этим поделать, — рыдаю я, обнимая его.
Он позволяет мне немного выплакаться, а потом начинает напивать неизвестную мне песню.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда он сразу кладёт меня на больничную койку, а сам встаёт, а потом поднимает на руки.
— Танцую, — отвечает он, пожимает плечами и, не дав мне и слова вставить, продолжает: — То, что ты не можешь танцевать, не должно мешать тебе наслаждаться музыкой.
Я упираюсь лбом в его лоб и, прикрыв глаза, пытаюсь совладать с эмоциями, но распахиваю глаза, когда губы Эштона накрывают мои.
Я слегка отстраняюсь.
— Ты не обязан этого делать. Не нужно из жалости целовать меня.
— Не дури. Ты правда думаешь, что я целую тебя из жалости? — хмурясь, спрашивает он.
Я молчу, лишь пожимаю плечами.
— Ты, ты
