возвращались оттуда со слезами на глазах, всхлипывая над отметкой «удовлетворительно» в своём свитке напротив её предмета. На что я вообще надеялся, когда перешагнул порог её кабинета — до сих пор не понимаю.
Я целый час стоял перед ней как истукан и силился ответить хотя бы на один из вопросов, но всё было без толку. Я без конца ошибался или запинался в вопросах по теории, а на практике поразил всех тем, что не смог сотворить самое элементарное заклинание — зажечь на ладони свет.
Это было последней каплей для госпожи. Покраснев от злости прямо на глазах, она сняла свои малюсенькие очки, осторожно положила их на стол и взорвалась нескончаемым потоком ругательств в мою сторону.
О, небеса, как же она кричала! Я даже представить себе не мог, что маги вообще способны так орать на кого либо, а, тем более, служители священной школы.
Изольда обливала меня таким мощным потоком словесного дерьма, что на её крики сбежалась чуть ли не половина академии, с полным составом семёрки за компанию. Во главе с Анклавом — главой Академии магов, который обычно никогда не покидает своих апартаментов, членам семёрки удалось успокоить разбушевавшуюся коллегу, а затем они прогнали меня прочь, во избежание новых приступов агрессии.
Я знал только одно место, где мог пересидеть и дождаться, когда угроза чуть уляжется. Туда я и направился — в заброшенное крыло библиотеки. И именно там Элиза нашла меня, сидящим на полу и молча смотрящим в одну точку.
— Привет, — она мило поздоровалась и уселась рядом, — я знала, что ты будешь тут.
— Знала? Откуда?
— Ты всегда тут прячешься, когда случается что-то плохое. А скандал на экзамене у Изольды — это очень плохо.
— Ты уже знаешь?
— Знаю?! — Элиза усмехнулась, — Да я там была! Стояла прямо за дверью и слушала, как она тебя изничтожает! Кто бы мог подумать, что наша монашка способна на такое?!
— Да уж… Это надо было постараться, так её довести.
— Зато теперь ты знаешь, что твой талант — доводить монашек до истерики.
Я повернул голову к Элизе. Девушка с улыбкой смотрела на меня, а затем рассмеялась, и я невольно подхватил её смех. Мы долго и громко хохотали. Просто удивительно, что нас никто не услышал.
Не знаю точно, сколько прошло времени, но в конце концов мы успокоились и просто сидели рядом, облокотившись спиной о стеллаж с книгами, покрытыми толстенным слоем пыли.
— И что дальше? — спросила Элиза, спустя почти минуту молчания, — Тебя ведь не исключат?
— Не знаю, — честно сознался я, — но даже если и исключат — не беда. Я просто вернусь домой. Всё равно у меня так себе получается учиться, а скучать по мне тут мало кто будет. Изольда, например, точно не станет.
— Я стану, — вдруг созналась Элиза, — я буду очень по тебе скучать, если тебя исключат.
Она вдруг положила голову мне на плечо и приобняла меня. Я не мог поверить, что это правда происходит.
— Ты единственный человек здесь, с которым я могу быть самой собой, — призналась она, — и мне правда будет тебя не хватать.
Я ничего не ответил, а лишь робко обнял Элизу будто во сне. Мы так и просидели с ней, наверное, не меньше часа, а позже, когда я вернулся в комнату, я обнаружил там, помимо Леннона и Агаты ещё и Мерлина.
Он и рассказал мне, что по моему случаю было созвано специальное совещание семёрки, где они приняли решение позволить мне учиться дальше. Однако, мне надлежало обязательно посещать дополнительные занятия по священной магии каждый день в течении всего следующего года, чтобы в конце вновь попытаться сдать экзамен.
В добавок, на меня накладывалась обязанность помогать преподавателям в различных делах и выполнять любые их поручения, чтобы у меня не было лишнего времени отвлекаться от учёбы. Эта идея принадлежала лично Изольде Ноне, которая решила, что только праведный труд способен привить мне усердие и любовь к знаниям. Это решение всех и погубило.
Глава 6
Меня действительно допустили к следующему году обучения. Он был посвящён изучению научной магии, и нас учили варить зелья, заколдовывать предметы и создавать по истине необыкновенные вещи. По крайней мере пытались научить.
На самом деле, у меня даже кое-что получалось. К всеобщему удивлению, я даже был не худшим учеником в группе. И я бы действительно радовался, если бы не бесконечная череда дополнительных занятий по священной магии, длящихся по несколько часов после основных занятий.
Затем, измотанный, я поступал в распоряжение одного из преподавателей и выполнял для него всю грязную работу, какую бы он ни сказал. Как-то мне даже пришлось перестирать целую гору академической формы, но об этом в другой раз.
Однажды я попал под руководство старика Отто. Это был добрый старик с округлым брюшком. Лысеющий и всегда смеющийся. Он был один из немногих преподавателей, относившихся ко мне без предвзятой неприязни.
Он с радостью принял меня в своё подчинение, так как ему нужна была помощь в подготовке нового крыла для его предмета. Само крыло было старым, просто давным-давно никем не использовалось, вот старик и придумал забрать его под свои нужды.
Отто преподавал основы эстетической магии — учил студентов красиво и эффектно колдовать, чтобы внушать простым смертным восхищение. В общем, ему требовалась помощь для расчистки старого крыла, так как долгие годы оно пользовалось исключительно для складирования ненужных мебели и вещей.
Работы было очень много. Я без конца таскал и разгребал ящики, коробки, мебель, одежду и ещё целую кучу старого хлама. Отто оценивал и переписывал всё, что я находил, делая иногда пометки, что ту или иную вещь потом нужно отдать кому-то из преподавателей, или отнести в какой-то кабинет. Всё, чему не находилось хозяина или применения, я утаскивал на выброс.
К концу следующей недели мы добрались до последней комнаты крыла. Она оказалась пустой, что несказанно меня порадовало. Там стояло только одно зеркало, закрытое чёрным покрывалом.
— Странно, — сказал тогда Отто и задумчиво подошёл к зеркалу.
Я не ответил ему. Мне внезапно стало не по себе. Что-то в этом зеркале меня тревожило, но я никак не мог понять, что.
Тем временем, старик потянулся к зеркалу и начал медленно стягивать с него покрывало. Клянусь, чем больше освобождалось зеркало, тем сильнее билось моё сердце. Меня всего обуяла беспричинная тревога. Чуть было не началась паническая атака.
— Нет! — закричал я, — Не открывайте его!
Но было поздно. На моих глазах, поднимая клубы
