— Лева, привет, — услышал Шантель знакомый голос. — За тобой должок.
— Какой должок?
— Я же тебе говорил: золотой мальчик. Оценил?
— Допустим.
— Так как насчет моей работы?
— А по-моему мы в расчете.
— Не понял?
— Это ты внушил Алене мысль, что она должна стать русской Бритни Спирс?
— Лева, так нечестно. Ты на этом парне денег заработаешь, а как же я? В долю хочу.
— Хорошо, я тебе позвоню, — легко согласился Шантель.
Настроение у него улучшалось с каждой минутой: публика Колю Краснова принимала прекрасно. Наконец подошел и Фонарин:
— Поздравляю. Стоящий парень. Где ты его нашел?
— В ресторане.
— А ко мне одни отморозки прибиваются. Слушай, твой парень не мог бы написать для меня пару песен?
— Запросто.
— Тогда я твой. Ева, тебе понравилось?
Еще одной странностью Фонарина была эта девушка, постоянная его спутница вот уже в течение нескольких лет. Шантель не уставал удивляться терпению Виктора Петровича. На его взгляд Ева ничем не отличалась от всех прочих хорошеньких длинноногих блондинок. Так почему Фонарин не поменяет ее на что-нибудь стоящее? Откуда это удивительное постоянство? Виктор Петрович называл девушку не Ева, а Эва и при этом очень долго тянул «э». За все время знакомства Шантель услышал от Евы с десяток ничего не значащих слов и одно-единственное законченное предложение: «Я курю только сигареты с ментолом».
— Да, — сказала Ева, и Шантель записал за ней еще одно слово.
— Песня понравилась или солист? — попытался уточнить он, но Ева молча показала что-то на пальцах и уставилась на подходившего Колю Краснова.
«Плохо», — кисло отметил Шантель. Получалось, что Коля нравится женщинам. На взгляд Льва Антоновича это было нелепостью, он считал, что женщины любят силу и деньги, но, поразмыслив, решил, что раз он не женщина, то и пытаться понять их не стоит. Нравится, так нравится, а с Евой как-нибудь само решится. Он знал, чувства Фонарина к Эве были весьма неопределенными, но постоянными.
— Слушай, как это у тебя получается? — подмигнул Фонарин Коле. — Я вот тоже недавно песню написал, клип хочу снять. Послушаешь?
— Я?
— Талантливые люди должны друг другу помогать. Толпа, она как флюгер, главное — ветер создать. Который дует в нужном направлении. Кстати, это Эва. — Виктор Петрович слегка подтолкнул девушку вперед.
Коля пожал плечами:
— Привет.
— Я курю только сигареты с ментолом, — тут же откликнулась Ева.
— А я вообще не курю, — заявил Краснов.
— Это правильно, — тут же согласился с ним Фонарин. — Уважаю.
И Шантель отметил, что Виктор Петрович благосклонен к молодому дарованию. По счастью, бизнесмен был не ревнив к чужому успеху, видимо, считал, что сам он вне конкуренции.
— Так мы воспользуемся твоей студией? — спросил Шантель. — На обычных условиях?
— Да ради бога!
Несмотря на слабость к пению, Фонарин прежде всего оставался бизнесменом и очень хорошо умел считать деньги. Аренда студии звукозаписи была дорогой, аппаратура тоже, а казино и рестораны требовали много времени, поэтому помещение большей частью пустовало, и пустить к себе за определенную мзду страждущих Виктор Петрович никогда не отказывался. Шантель же ценил его студию за хорошее качество записей, которые в ней получались. Первое время не стоило гнать халтуру, лучше уж взять Фонарина в долю, чем прогореть.
— Пользуйтесь, благословляю, — похлопал Фонарин по плечу Колю Краснова, а Ева удовлетворенно вздохнула.
Шантель же понял, что московские клубы завоеваны, а, значит, часть дела сделана. Виктор Петрович Фонарин имел в своем кругу значительный вес. Словно планета-гигант, он обладал огромным капиталом и огромной силой притяжения. Мог одной собственной волей вызывать приливы и отливы популярности исполнителей.
А с планетой-гигантом надо считаться.
Плутон[4]
Шантель никогда не думал, что большая проблема одновременно может быть такой мелкой. Точнее сказать, такого маленького роста. Да, это был он, крошечный, но удивительно энергичный барабанщик. Именно маленькие люди зачастую обладают замашками диктаторов, стремясь подчинить себе всех и вся.
Оказалось, что Эдик имеет неограниченное влияние на Колю Краснова. Барабанщик он был бездарнейший, но зато обладал потрясающим чувством юмора, бешеной энергией и напором. Эдик напоминал Шантелю резиновый детский мячик. Игрушечный мячик красного цвета, который прыгал и прыгал, не переставая. Льву Антоновичу зачастую хотелось поймать его и с силой сжать в руках, чтобы выпустить разом весь воздух.
Эдик по любому поводу имел собственное мнение и противную привычку отстаивать его до хрипоты, даже если мнение это было заведомо ошибочным. Вступать в долгие дискуссии с мальчишкой двадцати трех лет Шантель считал для себя оскорбительным. Хорошо еще, что помимо музицирования у Эдика была куча других занятий. Он учился, работал, крутил бесчисленные романы, его любопытный нос лез в любую маленькую щелочку, какую только находил.
С первой же минуты знакомства с Эдиком Шантель думал только о том, как бы от него поскорее избавиться.
— Он мне лучший друг, — обрезал Коля, впервые проявив твердость.
«Как-нибудь образуется», — поморщился Шантель. Впервые они сцепились с Эдиком всерьез, когда встал вопрос о названии рок-группы. «эНЛО» — это, разумеется, была идея Эдика, и тот считал, что идея эта потрясающая.
— А что вы предлагаете? — занял боевую стойку крошечный барабанщик, и Льву Антоновичу ужасно захотелось схватить его, этот детский резиновый мячик, и с размаху швырнуть в стенку. Авось отскочит куда-нибудь подальше.
— Что-нибудь связанное с компьютерами или непонятное, броское слово, чтобы запоминалось.
Эдик хмыкнул:
— «эНЛО», по-вашему, понятно и не запоминается? А по-моему, этим первым прописным «э» все должны заинтересоваться.
Коля Краснов согласно кивнул. Но Шантель давно уже решил, что не будет никакого «э», ни строчного, ни прописного. Сегодня Эдик выбирает группе название, завтра — репертуар, послезавтра — нового продюсера. К черту.
— Я предлагаю, — размеренно сказал он, — предлагаю название из двух слов. Что-нибудь типа «Игры разума».
— Отстой, — тут же парировал Эдик. — Полный отстой.
— Тогда «Игра воображения», — пожал плечами Коля.
— Хорошо! — энергично кивнул Шантель. — Очень хорошо!
