Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
говорите мне про него, мама… И без того тоска смертная! — тянула Липа вялым, гнусавым голосом.
— Нет, ты взгляни… Ну, разве он не душка? Ты должна быть к нему почтительна, называть его «милый дядя Коля», должна с ним под ручку гулять!
— Не говорите, мама, не дразните меня, — отвечала Липа и делала вид, что обижается.
— Посмотри, Липочка, — не унималась развеселившаяся Марья Ивановна, — ну чем не кавалер? Головка набок, ногами загребает, руки трясутся, пальто и шляпа самые модные, на шее бантик… Просто душка! Смотри, смотри…
Девушка взглядывала в окно; мать и дочь начинали громко смеяться.
— Вот уродина-то! — говорила Липа, презрительно отворачиваясь.
Наташа тоже взглядывала в окно и не могла понять, чему смеются тетка и сестра, глядя на Николая Васильевича. Он шел по мосткам из лавки и осторожно нес в одной руке чашку с огурцами, а в другой — бутылку квасу… Он, конечно, озяб в своем тонком, холодном пальто; руки его покраснели, грустные глаза слезились. Больно было смотреть, как он держит голову набок, как волочит ногу…
Девочка с изумлением смотрела на хохотавших: она еще не знала, что бессердечные люди часто смеются над бедностью, несчастьем и уродством. Не знала Наташа и того, что по смеху можно понять характер человека и что нет ничего отвратительнее бессмысленного и жестокого смеха.
Марья Ивановна несколько раз выгоняла племянницу из кухни, когда та стояла там, глядя на Николая Васильевича, и порывалась с ним заговорить.
— Не смей ходить в кухню! — кричала тетка. — Чего ты глазеешь на этого идиота? Вот он тебя поколотит! Занятия не можешь себе найти? Чтоб я не видела тебя в кухне! Надоели вы мне оба! Кажется, скоро я выгоню твоего «почтенного дядюшку».
Наташе было жаль его от всего сердца. «Лишь бы не выгнали… Пусть живет в кухне… Бедный! Умрет тогда под забором», — думала девочка.
Музыкальный вечер
Как-то вечером Петровы собрались в гости.
— Наталья, ложись сейчас же, при мне, спать, — приказала Марья Ивановна. Девочка беспрекословно начала раздеваться.
— Николай Васильевич, а вы, смотрите, будьте осторожнее, не вздумайте уйти из дома, — наказала хозяйка, приоткрыв дверь в кухню.
— Будьте покойны, Марья Ивановна, все будет хорошо… Пожалуйста, не тревожьтесь, — отвечал Николай Васильевич.
— Знаю я вас… Разве можно на вас надеяться, — ворчала Марья Ивановна. — Петр Васильевич, внуши-ка построже своему милому братцу, чтобы он тут чего не натворил… Не напился бы… И чтобы уходить не смел, — шептала она мужу.
— Коля, уж ты, пожалуйста… того… сиди дома. Не выпей, храни Бог… Я надеюсь на тебя… — просил Петр Васильевич, войдя в кухню.
— Полно, Петенька… Неужели я такой беспонятливый! Вы на меня ребенка оставляете… Разве у меня совести нет? Ты не беспокойся и не думай худого… — серьезно возражал Николай Васильевич.
Марья Ивановна потушила в гостиной огонь; все ушли. Наташе было еще рано спать; она долго ворочалась на диване, принималась мечтать, как она будет большая, и, наконец, стала задремывать. Вдруг сквозь дремоту ее поразили какие-то звуки — нежные, жалобные, дрожащие; казалось, они доносились из кухни.
Девочка приподнялась и села на диване. Звуки затихли. Что это было? Вот опять! Как жалобно, как хорошо кто-то играет! Да, замирающая, тихая музыка несется из кухни. Непреодолимое любопытство овладело Наташей. Она встала, проворно оделась, крадучись в темноте, неслышными шагами пробралась к дверям кухни, остановилась у щелки и замерла.
На кухонном столе горела маленькая лампа и стояла кастрюля, а к кастрюле была прислонена тетрадь с нотами. Николай Васильевич сидел на табуретке, держал у рта тоненькую дудочку и увлеченно перебирал пальцами по отверстиям. То, низко пригнув голову, он пристально смотрел в тетрадь и покачивался из стороны в сторону, то откидывал голову назад и играл с закрытыми глазами, то приподнимался на табурете и вытягивал тонкую, дрожащую ноту.
Наташа никогда еще не слышала такой музыки. «Точно птица поет», — думала она, затаив дыхание, приоткрыв рот и не сводя восторженных глаз с музыканта. А тот, казалось, забыл весь мир и играл песню за песней. Флейта точно плакала — затаенная грусть и жалоба звучали в ее тихих, нежных переливах. И у самого флейтиста из глаз капали слезы.
Вот он кончил играть, отер красным ситцевым платком глаза и задумался, подперев рукой голову.
В эту минуту Наташа оступилась и нечаянно стукнулась о дверь. Николай Васильевич перепугался, точно его застали на месте преступления, завернул флейту в платок и бросился к дверям.
— Наташенька! Это вы? Простите! Я вас разбудил? Пожалуйста, простите! — растерянно бормотал он.
— Я… ничего… Так… Просто послушала, — испуганно твердила девочка, отступая назад.
— Я думал, вы крепко заснули… Соскучился… Поиграл немножко…
— Нет, я не спала… Я все слышала.
Оба смешались и не знали, что говорить.
— Простите, Наташенька! Экий я, право! Разбудил вас… — начал опять Николай Васильевич.
— Как вы хорошо играете, — немного придя в себя, сказала Наташа.
— Что вы, Наташенька! Это я так, для себя… Я ведь совсем не умею…
— Вы очень, очень хорошо играете, — повторила девочка, переступив через порог и останавливаясь у плиты.
— Я люблю поиграть… Одна в жизни услада… Скучно тоже… Выучился самоучкой. Флейту один старичок подарил… Славный был, царство ему небесное! — говорил Николай Васильевич.
— Сыграйте еще, — робко попросила девочка, подходя к кухонному столу.
— Да я с радостью… Только ведь плохо… Боюсь вот, пожалуй, наши вернутся — рассердятся.
— Они из гостей не скоро приходят, — успокоила его Наташа.
Николай Васильевич перевернул страницу в нотной тетрадке и снова заиграл. Наташа села на табурет и не спускала с него глаз. Все песни, одна другой грустнее, доходили до сердца маленькой слушательницы, вся жизнь которой была такая же грустная и заунывная.
Николай Васильевич остановился и начал бережно вытирать свою флейту.
— Теперь я все вам сыграл, Наташенька, больше ничего не знаю… Теперь вы шли бы спать… Не ровен час, наши вернутся, — сказал он.
— Нет, уж я лучше в кухне посижу… Тут так хорошо, — отвечала Наташа.
Наступило молчание. Дядя и племянница смотрели друг на друга.
— А вы боитесь тетю Машу? — серьезно спросила девочка, будто припомнив что-то.
— Нет, не боюсь.
— Я думала, что боитесь, — протянула Наташа и задумалась.
— А вы не можете совсем выпрямить голову? — помолчав, опять спросила Наташа.
— Нет, Наташенька, не могу. Это у меня от болезни.
— А вы знаете «Приер дивиер»?
— Это что же такое? — удивился Николай Васильевич.
— Это тоже такая музыка… Липочка всегда на фортепиано играет. Сначала так тонко-тонко, а потом толсто. Очень тоже хорошо.
— Нет, я этого не знаю… Я ведь по-настоящему не
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35