небеса. Четко очерченный профиль на фоне зловещих туч завораживает. Жаль, что его обладатель — придурок.
— Возмести девочке моральный вред. Пригласи на ужин, — Ярик явно лезет на рожон, но шестое чувство подсказывает: скандала не будет. Для него не существует табу, красных линий и запретных тем.
— Оул, твою мать! Ты охренел? — взвивается аристократ, и красноволосый, прикусив дернувшуюся губу, одной фразой охлаждает его пыл:
— Помогать не стыдно, чувак.
Остальные тоже оживляются:
— Вернемся, хавчик стынет. Кстати, Юрок, гони бабло. Одно нецензурное выражение — стольник. Не забывай про уговор.
«Юра. Всего лишь Юра... — я фыркаю и смеюсь про себя. — Не Леголас, не Джаспер, не Эрен Йегер...»
Он запускает руку в карман куртки, в сердцах швыряет нежному мальчику по кличке Ками тысячу и, повернувшись к обществу спиной, исступленно матерится в пустоту.
— Он совсем дурной, да? — закономерный вопрос срывается с моего языка.
Спасительница, ледяная красотка Элина, пожимает плечами:
— Пошли поедим. Он платит.
Видит бог: я собиралась отказаться, но Ярик настойчиво подталкивает меня в спину, обгоняет и, поравнявшись с томной сисястой девахой, что-то быстро шепчет ей на ухо.
Возможно, они продадут меня на органы. Но я так хочу есть, что готова к любой участи.
* * *
Откуда-то из воздуха материализуется еще один стул, потеснившись, странные типы рассаживаются по местам и радостно представляются.
...Ками, Дейзи, Никодим, Ярик (он же Оул), Элина и, мать ее, Света.
Виновник переполоха, скрестив на груди руки, демонстративно молчит.
Подошедший официант вручает меню, и я, скорчившись от спазма в желудке, вдохновенно заказываю два салата, целую пиццу, спагетти, картошку, бургер и колу. Этого много, но придурок раскошелится. Он должен извиниться. Хотя бы так.
Мною движет не злорадство, а обида.
На него и, главным образом, на себя.
Как он мог не увидеть во мне девчонку. Как он мог увидеть во мне меня... И почему, черт возьми, я это допустила?
Оперативно приносят заказ, и я, отринув душевные терзания, накидываюсь на салат. В мгновение ока приканчиваю порцию, не разжевывая, глотаю куски пиццы и запиваю холодной колой.
Кровь приливает к голове, одолевает легкая дурнота, клонит в сон.
Сейчас наемся до отвала, двину на вокзал и больше никогда не увижу этих людей. Повезло, что сказать. Однако мысли о закономерном исходе нашего мимолетного знакомства отчего-то вызывают горечь и тревогу.
Ребята оживленно болтают — вворачивают непонятные словечки: «саундчек», «сингл», «мерч», с азартом спорят, сообща находят решения и, обстоятельно выслушивая друг друга, соглашаются или затевают новый спор. Единая команда, почти семья. Гребаный дрим-тим. Странные типы.
«Интересно, чем они занимаются?» — орудуя вилкой, исподтишка наблюдаю за пришельцами, подмечаю мелочи и делаю выводы.
Да, они явно старше — на пару-тройку лет, а может и больше. И, вообще-то, вовсе не жлобы — разве что их дружок-придурок. На них пристально глазеют прохожие, и представлять, что я — часть этой общности, невероятно приятно.
Элина — девочка из льда — офигенна. В ней нет ничего женственного – страшная худоба, резкие движения, высокий рост, завитки татуировки, выползающие из-под рукава... Но ею невозможно не любоваться.
Изъясняется коротко, но четко и по делу. Улыбается искренне, но улыбка не развеивает застывшую на лице печаль. За каких-то полчаса она становится моим кумиром.
Отлично понимаю, что никогда не сравняюсь с ней в крутизне, но тщательно сканирую детали холодного образа и сохраняю на подкорке. Почему бы не сделать такую же пирсу. Почему бы не подвести синим веки...
Рядом с ней верный Ярик — мрачный дерганый парень, наверняка имеющий кучу тайн. Они крепко держатся за руки, заговаривают одновременно и об одном и том же, но чаще просто молчат. Таких называют одно целое.
Никогда не сталкивалась с настоящей любовью в реальности, и находиться в их обществе мне — знатной неудачнице — довольно напряжно.
Красавчику, видимо, тоже.
Он бросает на них быстрый взгляд, убирает со лба шикарные волосы и снова откидывается на пластиковую спинку. Пока сисястая, явно кайфуя, накручивает на палец его темный локон, он нажимает на экран лежащего рядом смартфона, сверяется со временем и вальяжно потягивается:
— Так, камрады, пора. Полчаса в запасе, скоро соберется народ.
Присутствующие как по команде встают, застегивают ветровки, набрасывают капюшоны и ждут отстающих.
Сейчас они отвалят в свое прекрасное далеко, а обо мне даже не вспомнят.
Сердце пронзает острая боль.
Однажды, когда-то давно, мама не забрала меня из детского сада. То гадкое, липкое, кошмарное чувство одиночества и ненужности я пронесла через года.
Впрочем, грех жаловаться. Сегодня со мной и так случилась масса чудес из разряда «никогда».
Допиваю колу и отставляю пустой стакан. Кошусь на изгвазданные штаны, вздыхаю и вешаю на плечо лямку рюкзака.
Впереди ночевка на жестких стульях зала ожидания, возвращение в превращенную в помойку квартиру, шарага, длинные выходные, мир, труд, май...
— Котенок, хочешь с нами? — мурлычет кто-то над ухом, окутывая облаком сладких духов. Изрядно офигев, поднимаю голову, и томная Света, явно довольная произведенным эффектом, утробно и низко продолжает: — Цар-р-рапучий такой, отчаянный котенок, уделавший Юру...
— Ч-чего?
Грязный намек сменяется теплой улыбкой:
— Не поняла? У нас намечается туса. Поехали. Не съедим, не дрейфь.
Она прикалывалась. Вот больная... От накативших слез дрожит подбородок и трудно дышать.
Кто бы еще час назад мог подумать, что я буду ей благодарна. За возможность чуть дольше задержаться в их мире. За счастливую карту, которую, если повезет, я сумею разыграть.
Завтра суббота, занятия со второй пары. На маньяков они не похожи, так... почему бы и нет?
От выгодных предложений не отказываются — так говорит папа.
Однако кислая мина красавчика Юры вызывает изжогу. Отчасти оттого, что он и Света, кажется, все же вместе...
— Твой парень будет против, — бурчу под нос. — Спасибо. Я пас.
— Расслабься. Флэт тоже мой! — заверяет она. — И я там хозяйка.
* * *
4
Меня не нужно просить дважды — вручаю Свете коробку с недоеденной пиццей, и, аккуратно задвинув стул, спешу за ребятами к ближайшей стоянке.
Бешеный ветер стих, заметно похолодало — добытый преступным путем свитер больше не согревает, изо рта вырываются облачка пара, накрапывает мелкий дождь.
Впереди, словно полководец, вышагивает аристократ, он великолепен даже со спины, и я решаю на него не смотреть. Много чести...
Впрочем, на накрепко переплетенные пальцы Элины и
