язык в Высшей школе КГБ. С ними я встретился накануне соревнований и просил их оказывать нам всяческое содействие, чтобы не было никаких срывов, тем более жалоб японцев.
Но буквально минут через двадцать после моей договоренности с Горбуновой ко мне прибежали взволнованные ребята из Высшей школы КГБ и сообщили, что Горбунова предупредила всех переводчиков, что я из КГБ и нужно держаться от меня подальше. Такое «сотрудничество» с комсомолкой мне пришлось не по душе, и я двинулся в оперативный штаб, где и сообщил руководителю о проказах бывшей пионерки.
— Что предлагаешь? — спросил руководитель оперативной группы.
— Мне кажется, она устала от ничегонеделания…
— Сергей! — повернулся руководитель к одному из сотрудников штаба. — Проводи Горбунову до проходной, забери у нее пропуск и пожелай ей спокойно добраться домой.
Через некоторое время после удаления Горбуновой повстречавший меня Фельдман поспешно сказал:
— Алексей, не волнуйся, все будет нормально. Я полностью надеюсь на тебя. Делай, как ты считаешь нужным.
Хороший был парень — появился только в день закрытия универсиады, заставил меня несколько ночей не спать.
Но еще когда соревнования были в самом разгаре, я влип в очень неприятную историю. По своей глупости.
У одного из членов нашей обслуживающей команды был день рождения, и он предложил его отметить. Я проявил мягкотелость и от предложения не отказался. В 12:00, когда спортсмены отбыли на соревнования, мы приняли грамм по сто водки и разошлись по своим делам. Вместе с нами, русскими, хлестанул немного и японец Судзуки, который ведал в японской команде хозяйственными делами (как я потом выяснил, бывший сотрудник спецслужб Японии).
Минут через двадцать после несанкционированного распития спиртных напитков ко мне прибежал переводчик и взволнованно сообщил:
— Алексей Алексеевич! С Судзуки плохо. У него разболелся живот…
Я весь похолодел, но взял себя в руки, вспомнив совет «не суетиться под клиентом», и поспешил к японцу. Тот лежал на кровати бледный, весь в испарине, корчился от боли.
«Дело швах. Нужно немедленно сообщать по команде и вызывать скорую». И я поспешил в оперативный штаб. На мое счастье, мне повстречался взволнованный переводчик К., который сказал, что несколько японцев мучаются животами. Оказалось, что заболели человек двадцать японцев, но не спортсменов, а «руководящий состав».
Стало легче на душе. Значит, не от водки корчится Судзуки…
Вскоре пришло пять машин скорой помощи, и я отвез заболевших японцев в инфекционную больницу, что на 5-й улице Соколиной Горы. Там им сделали промывание желудка и отпустили. За исключением Судзуки, которого оставили в больнице.
Заболевшие японцы претензий к советской стороне не высказали, а сообщили, что отравились не очень свежей пищей (суси или сасими) в японском посольстве в Москве, где накануне для них был устроен прием.
Через два дня выписали из больницы и Судзуки. Лечащий врач, пожилой и опытный, сказал мне и японцу, что его спасла водка, которую он выпил накануне приступа. Я попросил его, чтобы он об этом сказал и японцу.
И врач исполнил мою просьбу, а закончил свою речь словами:
— Молись богу, что тебя напоили. Тот, кто угостил тебя водкой, спас тебе жизнь.
Перед отъездом на родину хозяйственный Судзуки аккуратно сложил оставшиеся канцелярские принадлежности в коробки, красиво увязал и сказал:
— Алексей-сан, заберите эти коробки. В конторе пригодятся.
Потом засмеялся и сказал, что он всем будет рассказывать, как КГБ вылечил его водкой. И рассказывал. Даже статью об этом написал в какой-то японской газете.
И еще два памятных момента.
Когда я окунулся в организационно-хозяйственные проблемы, на которые меня бросил испуганный бывший штангист и в которых я был полным профаном, то понял, что без тесного сотрудничества с японской опергруппой мне не обойтись (а я знал, что такая группа есть). Я попросил Судзуки познакомить меня с руководителем этой группы. И он меня свел с Танака, который якобы отвечал за порядок в японской делегации. Но, по моему убеждению, молодой Танака никак не мог возглавлять оперативную группу японской делегации, о чем я и сказал Судзуки (потом мне удалось установить количественный и качественный состав этой группы, да и подтвердить, кто из японского посольства «опекал» японскую делегацию). Мое сотрудничество (без санкции руководства) с японской опергруппой прошло блестяще — ни одного нарекания или жалобы со стороны и японцев, и советского оргкомитета. Но история на этом, как оказалось, не закончилась…
Во время оперативного обслуживания японской делегации на Московской универсиаде 1977 года произошел один досадный случай. Вдруг исчез назначенный в группу старший лейтенант Чудаков. Моя попытка разыскать его ни к чему не привела. На работе отвечали, что он на универсиаде. Но в нашей оперативной группе его не было.
И вдруг совершенно случайно я обнаружил Чудакова, котрый прятался за кустом растущего в скверике шиповника. Я от неожиданности даже онемел, а потом спросил:
— Слава, а что ты здесь делаешь?
— Наблюдаю за японцами, — невозмутимо ответил Слава.
Я понял, что такого «сыщика» и могила не исправит, и соврал ему:
— Принято решение в целях безопасности отозвать тебя из оперативной группы на основную работу.
Чудаков обрадовался, сказал «есть» и отправился на службу. Я, конечно, намного превысил свои полномочия, о чем и доложил по команде. К счастью, мои действия были одобрены.
А о третьем моменте расскажу ниже, в заключении.
Танцор из Японии
Весна 1966 года. В ночь с субботы на воскресенье я заступил на дежурство по советской контрразведке. Помощником дежурного.
Около одиннадцати вечера дежурному поступило сообщение, что в ресторане «Арбатский» милицией задержан за хулиганские действия подданный Японии. И меня направили на место происшествия, сказав, что я на месте разберусь.
В комнате милиции, которая находилась в подвальном помещении ресторана «Арбатский», сидел пожилой японец Сато, человек маленького роста и тщедушного телосложения. Странный хулиган.
Находившийся там сотрудник милиции объяснил мне, что японец допустил хулиганские действия в отношении гражданки Титькиной. Попытка выяснить, какие же действия предпринял Сато, ни к чему не привела: Титькина уже благополучно из ресторана удалилась, а доблестная милиция даже не удосужилась взять у нее объяснение.
Пришлось мне расспрашивать японца. Я стал ему задавать вопросы на японском, но он почему-то пытался отвечать на ужасно плохом английском. В конце концов он понял, что я пытаюсь общаться с ним на японском. Выяснилась следующая картина.
Состоятельный бизнесмен Сато проездом из Франции решил остановиться на два дня в Москве, чтобы ознакомиться с ее достопримечательностями. Он остановился в гостинице «Метрополь», но поужинать решил в ресторане «Арбатский», который в то время пользовался популярностью.
Иностранцу предоставили хорошее место. Потом
