крови, и намочила в ней волосы. Она завязала липкий клочок в узел. Положив его в мешочек, она подняла руку девушки. Один ее ноготь треснул. Другой был сломан, но все остальные были аккуратно подстрижены и закруглены. Она срезала четыре ногтя, собрала их на ладони и тоже кинула в мешочек.
– Вот и все, – сказала она, глядя на Мерле. – Это действительно не заняло и половины минуты. Если бы ты делал это сам, то я просто читала бы заклинание, и, возможно, сегодня мы были бы не здесь, а во Фресно. Не нужно даже брать кровь. Если бы тебе самому приходило в голову приносить мне ногти и волосы, возможно, нам не приходилось бы сейчас скрываться...
– Мне нравится и здесь, – пробормотал он.
– А мне нет, – когда она выпрямлялась, ее колени издали неприятный хруст. – Я люблю комфорт, Мерле. Я люблю хорошую еду, холодное пиво, красивую одежду и мягкую постель.
– И мужчин, – добавил он, растянув губы в тонкой улыбке.
– Это правда, – она сунула нож в висящие на поясе платья ножны и начала завязывать мешочек. – А, ведя себя так по-идиотски, ты лишаешь меня всего этого.
– Я же сказал тебе, Этти. Он говорил со мной.
Она не верила ему.
– Ты просто не хочешь признавать свою вину, Мерле. Теперь тебе придется закапывать их и переносить вещи в пещеру. К восходу солнца, это место должно выглядеть так, будто здесь никого и никогда не было. Я приду и проверю это. Тебе понятно?
– Да, мэм.
– И если ты еще когда-нибудь сотворишь подобное без моего разрешения, то будешь самым несчастным существом из всех, кто когда-либо ходило на двух ногах.
Он посмотрел на свои ноги.
– Да, мэм.
Оставив его, Этти пошла вдоль скалистого берега. В южном краю озера, где от Верхнего Месквайта исходил небольшой ручеек, она присела и зачерпнула пригоршню воды. Даже проведя здесь целый месяц, она до сих пор не смогла привыкнуть к ее холоду и свежести. Она до сих пор не могла поверить, что вода может быть такой чудесной. Но она знала, что в сентябре, когда они оставят это место, она больше не сможет наслаждаться ей. Но она ни капли не сожалела обо всем остальном: исходящем от камней жаре, москитах, ветре, бушующем по ночам так громко, что порой не дающем ей уснуть, страшном холоде, приходящим после захода солнца, твердой земле, на которой приходится спать. Она была рада, что скоро все это останется позади. Но вода...
Она расстегнула свою холщовую сумку и вытащила алюминиевую флягу. Открутив крышку, она перевернула ее. С бульканьем из горлышка полилась старая вода. Когда фляга опустела, Этти опустила ее в воду, и принялась ждать. Наполнив флягу свежей водой, она завинтила крышку и убрала ее обратно в сумку. Теперь та стала заметно тяжелее, и приятно охладила бок, когда Этти поднялась на ноги.
Не отходя от ручья, она поднялась на бледное гранитное плато, находящееся на гребне между двумя озерами. Медленно поворачиваясь, она внимательно осмотрела высоко поднимающиеся над ней горные склоны. Затем прошлась взглядом по косой тропе, тянущейся с Резного Перевала к северной части Нижнего Месквайта. Раз в несколько дней на ней появлялись туристы. До вчерашнего дня, когда эта парочка остановилась здесь и разбила лагерь, Мерле вел себя просто прекрасно.
Чертов Мерле. Идиот!
Сейчас тропа была пуста. Более чем вероятно, что если сегодня на ней кто-нибудь и появится, то это случится не раньше, чем после полудня. Подъем оттуда до ближайшего озера был довольно тяжелым, рассчитанным примерно на три часа, так что у Мерле было еще предостаточно времени для того, чтобы позаботиться об учиненном беспорядке. Кроме того, скоро начнет работать заклинание...
Выйдя на плоскую поверхность скалы, Этти расстегнула ремень со всеми своими вещами. Бросив его на камни, она начала расстегивать пуговицы своего выцветшего, бесформенного платья, затем стянула его через голову. Теперь, не считая носков и тяжелых сапог, она была голая. Она почувствовала, как солнце нежно ласкает своими лучами ее кожу, а мягкий, легкий бриз слегка освежает ее. В воздухе витал запах выжженной хвои.
Повернувшись назад, она расстелила на граните платье и села на него. Камни под тонкой тканью казались твердыми и грубыми. Ягодицам, было горячо, пока она снимала сапоги и взмокшие носки.
Затем она отвязала от пояса кожаный мешочек. Скрестив ноги, она выпрямила спину, держа голову прямо, и обеими руками прижала мешочек к груди.
– Во тьме, – прошептала она. – Я предаю забытью сущность своих врагов. Их сущность скрыта, и я изгоняю из этого каньона все их следы. Кто бы ни искал их здесь, ничего найти не удастся.
Опустив голову, она развязала мешочек. Вытащив оттуда окровавленную прядь волос, она опустила ее в рот и начала медленно жевать, превращая прядь в мокрый комок, а затем проглотила его. То же самое она сделала и со второй прядью. После этого она прополоскала рот водой из бутылки. Затем высыпала на ладонь ногти, поднесла к губам и съела. Потом глотнула еще немного воды.
Камни под ее платьем были твердыми и горячими. Проглоченные волосы создавали в животе ощущение тяжести.
Но дело было сделано.
Она улыбнулась. Подняв флягу, она плеснула на голову струю холодной воды. Вода потекла по ее лицу, по плечам. Покатилась по спине. Она лилась ей на грудь, капала на соски, бежала в низ живота. Наклонившись, Этти позволила воде литься на свои скрещенные ноги, в свой пах. Охладившись, она облегченно вздохнула.
Очень скоро фляга опустела.
Она посмотрела на сияющую голубую поверхность Верхнего Месквайта. Почему нет? Она заслужила удовольствие. Оставив все свои вещи, она направилась по камням в сторону берега. Задыхаясь и дрожа, она какое-то мгновение поколебалась, после чего с головой погрузилась в воду.
ГЛАВА 4
Они остановились на заправочной станции в Фресно. Опустив стекло, отец Джули обратился к подростку–оператору:
– Заполните, пожалуйста, полный бак супер-неэтилированным и проверьте под капотом.
Как только окно открылось, в салон машины ворвался жаркий воздух. Джули принялась обмахиваться книгой.
– Думаю, что сбегаю пока пи-пи, – сказала Карен.
– Я тоже, – сказал Бенни.
Они оба вылезли.
– Джули? – спросил папа.
– Подожду, пока они вернутся, – она смотрела, как они идут к зданию станции, окруженные яркими солнечными лучами. Бенни улыбался девушке, о чем-то оживленно ей рассказывая.
– Кажется, Карен и в
