Книга Память счастья - Петр Сосновский

Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 19

Мы поприветствовали друг друга. Узнав, что ее беспокоит я, попросил не ругать девочек и отпустить, так по ошибке они приняли мою машину за свадебную. Согласно обычая, я дал им выкуп, деньги не большие, однако Вере Васильевне это не понравилось.

— Маша, — обратилась она к известной уже мне девочке, — сейчас же верни Вячеславу Петровичу деньги.

— Нет-нет, — сказал я, — деньги назад я не возьму, пусть останутся им на мороженое.

Девочки, обрадовавшись, закричали:

— Ура-а-а! — и бросились бежать, а я остался с Верой Васильевной наедине.

— Как вам не стыдно, — сказала она, — и я, вдруг почувствовав себя провинившимся мальчиком, стоящим у доски перед учительницей, стушевался. Но, тут же оправившись и приняв вид пожилого с сединами мужчины, со смехом взглянув на нее, спросил:

— А вам Вера Васильевна? Вы вспомните свое детство. Наверное, тоже вот так бегали с ленточкой и перегораживали дорогу?

— Да! Но ведь тогда давали копейки, а вы отвалили им целых пятьдесят рублей.

— К тому же если рассуждать на тему воспитания, — продолжил я, — это раньше когда-то в нашем пионерском детстве, ради «светлого будущего», поощрялось вмешательство в чужую личную жизнь. Теперь же…, — и я хотел продолжить, — но Вера Васильевна прервала меня:

— Ни в какую чужую личную жизнь я не вмешиваюсь. Маша, девочка которой вы дали деньги, моя дочь.

— Как, это ваша дочь, — опешил я, — ведь вы же мне когда-то сказали, что не замужем, — и тут же сообразив, что женщине не обязательно быть замужем, чтобы иметь ребенка, засмущался.

— Не замужем, — ответила, тоже засмущавшись, Вера Васильевна. — Так, уж получилось, — и задумалась, а потом, спохватившись, сказала: — Ой, извините я, наверное, вас задерживаю. Вы куда-то спешите!

— Да! — согласился я, — к родственникам. Они здесь не далеко живут.

— Странно, почему же я Вас раньше никогда не встречала, живу здесь рядом, — сказала она, освобождая мне дорогу.

— Не судьба была, вот и не встречали, — пришлось ответить мне. Проехав на машине каких-то метров пятьдесят, я остановиться.

У подъезда дома меня поджидал двоюродный брат Василий. Не знаю, видел он меня с Верой Васильевной или нет, но расспрашивать не стал. Может быть потому, что гости уже были готовы сесть за стол.

Отказавшись от спиртных напитков, я в основном закусывал и пил «Боржоми». Василий тоже так же поступал, когда бывал в гостях. Порой он, хлопая меня по плечу, говаривал: «Я для чего к тебе приехал, чтобы тебя немного развеселить, отвлечь от работы, а то ты ведь ни выходных, ни праздников, ни отпусков не признаешь Мне нельзя, я за рулем, а ты пей, почувствуешь себя человеком. Но смотри рюмка, другая лишняя и ты уже свинья». Я не хотя слушался его и пил. Теперь он действовал по тому же правилу: тянул рюмку за рюмкой. А когда основательно набрался, зачем-то подмигнув мне, сказал, что я молодец и, наверное, чувствую себя как вновь родившимся человеком.

Я возражать не стал, хотя его слова мне были не понятны. Тогда не понятны. Конечно, если бы я, задержался и постоял с ним у дома, ведь он порывался продолжить свою начатую еще за столом речь, то пелена бы спала, но в моей душе был один страх и ни чего более. Я торопился, так как невольно увеличивался риск нечаянно встретиться со своей бывшей невестой. Наш громкий разговор у подъезда мог привлечь кого угодно, пожав на прощанье брату руку, не задерживаясь, я юркнул в машину. Выруливая, на дорогу темными дворами, я невольно размышлял, что Василий теперь от меня уже не отстанет и снова попытается вытянуть из дома. Раз-другой я, конечно, могу отказаться, но потом придется все-таки поехать. Может быть, Бог снова милует меня, и я не встречусь со своей Вероникой. Но надежда эта была слабой. Мне необходимо было готовиться, к тому, что могло произойти. Хотя, возможно, Василий был прав, когда говорил мне, чтобы я не боялся. Как, ни как прошло много лет. Зачем мне тяготиться прошлым. Почему я не могу быть свободным. Ну, увидимся мы, поговорим, а нет так и нет.

Нравиться мне чем-то Вера Васильевна может и нужно как-то тянуться, искать с ней встреч, а не думать о прошлом. Правда, с Верой Васильевной тоже не легко. Казалось, простое внимание, которое я пытался ей оказывать, как-то подать руку или же поддержать, взяв ее за талию, Веру Васильевну нервировало. В автомобиле, когда я подвозил ее, до школы и, нас на повороте прижало друг к другу она, так резко отскочила от меня, что я даже испугался. Увидев мою реакцию, Вера Васильевна извинилась и сказала: «Не люблю я мужиков. Даже простое соприкосновение у меня почему-то вызывает внутри какое-то непонятное чувство отвращения. Конечно, вы не в счет. К вам я отношусь иначе».

Однако вряд ли она могла относиться ко мне иначе, я ведь тоже был мужчиной. Глядя на нее, я, почему-то думал, что ее действия, направленные на то, чтобы отодвинуться не только от меня…, возможно, связаны с ее прошлым. Оно, также, как и надо мной, довлеет над нею. Нужно просто подождать. Чувства, запрятанные глубоко в душе, вырвутся наружу, и ей не захочется, подобно мужчине, тянуть все самой. Ведь смогла же жена моего двоюродного брата Василия побороть себя и, когда потребовалось уделять больше времени детям бросить работу, стать полностью зависимой от мужа.

Отдавшись, работе я старался проявить себя. Мне хотелось, достигнув желаемого, посредством воплощения проекта в жизнь освободиться от мук неудачника, которые всю жизнь преследовали меня. Наверное, с того самого момента, когда я, еще обучаясь в Строгановском училище, занимался изучением старорусского искусства. Посещая малоизвестные периферийные музеи, бывая в монастырях, рассматривая купола церквей, я тогда притащил домой икону. На ней был изображен Спаситель. Она была в плохом состоянии. Мне ее, подарила какая-то сердобольная деревенская старушка.

Икону Спасителя я, после собственноручной реставрации, на которую потратил не мало времени, повесил у себя над кроватью. В ней чувствовался высокий художественный вкус. Меня она удивляла манерой письма. Почерк ее отличался от известных русских иконописцев. Я попытался ее идентифицировать. Но напрасно. Казалось какой-то достаточно преуспевший в своем ремесле умелец, долго работавший и уничтожавший все свои творения, вдруг удовлетворившись, выставил ее на суд истории. И победил. Все, кто не бывал у меня в доме из нашей «братии» художников видели в ней «верх» мастерства.

«Вячеслав! Вот бы и тебе так писать» — говорили они мне. Я был с ними согласен, но

Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 19