Рыжухи, находятся ещё Семь Богов, или, как их русские называют, Большая Медведица. А в середине Большой Медведицы — две звезды. Одна из них — маленькая. Её-то и увели из Мече́нов[3]. Рассказывают, что однажды Мечены обиделись на людей и послали на землю большой холод. От того холода всё погибало. Семи Богам жалко стало людей, и они решили выкрасть одну из звёзд Меченов…
— Зачем? Она золотая? — перебивает Нарана Бембя.
— Нет, Бембя… Выкрасть не для зла, а для добра, чтобы на земле стало теплее. И когда Семь Богов выполнили своё решение, на земле опять стало тепло. Опять всюду зацвели цветы и запели птицы. А украденная звезда с того времени стыдливо мигает. Ей стыдно, что она приносила людям столько зла…
Наран опять замолчал. И теперь надолго.
Бамба напряжённо думает о звёздах, о тех загадочных огоньках, что мигают над его головой. Вон они, оказывается, какие! Они тоже умеют творить добро и зло.
Харцха вернулся, когда чабан заканчивал свой рассказ.
— Хорошо ты рассказывал, Наран, о звёздах. Семь звёзд, Семь Богов — это счастье… Так говорит поверье народное, — сказал он.
Наран кашлянул.
— Правильно, Харцха. И если Бембе и Бамбе повезёт, они увидят на востоке звезду, которая называется Сэ-Дюли́н-Цага́н. Та звезда заменяет Луну, а доброму молодцу она помогает в пути…
В это время неподалёку от кошары залаяли собаки. Овцы, всё время мирно дремавшие, заблеяли, забеспокоились. Неужели волки?
Харцха, Наран и Бадма, не сговариваясь, вскочили со своих мест и побежали к отаре.
Братья остались одни.
БАБУШКИНА МОЛИТВА
Тихая ночь вмиг пробудилась от сна…
Харцха — опытный чабан. Он, как старый цыган, не проживёт недели на одном месте, всегда в движении, и степь для него — дом родной. О своих овцах он так говорит младшему чабану Бадме:
— Наши овцы — это наше богатство. А овцы у нас потому хороши, что травы здесь зелены и сочны. А чтобы овечки ещё лучше были, надо хорошо знать чабанское дело. И перво-наперво больше семи дней не пасти овец на одном месте. Степь велика, ходи по ней, гуляй, откармливай овечек вволю, и к осени ты принесёшь колхозу целое богатство.
Как свои пять пальцев знает Харцха все окрестные пастбища, все колодцы с пресной водой и все отгоны. Три дня назад перегнал он свою отару с урочища Тава́н Сала́ в отдалённое местечко Ярти́. Мать Харцхи по старинному обычаю освятила Ярты своей молитвой. Она жгла сало на костре и горелым запахом будто бы утоляла голод ненасытного Око́н-Тенге́ра, бога огня, и умоляла Бурха́н-Бакши́, Будду, послать им на новом месте счастливую жизнь, ласковое солнце, сочную траву и родниковую воду.
Но на новом месте, видно, её молитва не помогла. Весть о появлении волков повергла бабушку в уныние.
— Почему, почему ты не послушал мою молитву, не отвёл от нас беду? — тихонько вопрошала она. — Послушай её ещё раз, пошли нам счастье на новом месте…
А на дворе в это время шумели чабаны, блеяли овцы, заливисто и зло лаяли собаки. Овцы взывали о помощи и ждали, когда их друзья, люди, отведут от них беду, потому что волки в ночной степи страшнее пожара. Они могут перерезать всю отару и уйти безнаказанными.
Бамба и Бембя, прижавшись друг к другу, сидели в углу коша и во все глаза следили за бабушкой: поможет её молитва или нет? А сами прислушивались: что делается там, где отары? Прибежал Бадма, схватил ружьё и снова умчался. И ещё сильнее заблеяли овцы, и ещё громче залаяли собаки. Видно, волки были совсем рядом.
И грянул первый выстрел. Разорвав тишину ночи, он оглушил братьев, Бамба весь напрягся, а Бембя заплакал:
— Ой, я боюсь!..
Бамба прижался к нему плотнее:
— Не плачь. Сейчас их убьют…
Потом загремели ещё выстрелы, ещё и ещё. И опять стало тихо. Замолкли и овцы, и собаки.
— Убили, наверное, — прошептал Бамба. — Видно, здоровый был волк. Вот бы посмотреть!
Бембя осмелел. Он зашевелился, потянулся к уху брата:
— А я недавно видел волка, большого-большого.
— Где?
— Видел! Шерсть на нём лохматая, а сам он похож на нашего Балти́ка, только зубы ещё больше, и в глазах огонь.
Бамба поверил, вздохнул:
— А я не видел. Ни разу ещё волка не видел.
— Утром я тебе нарисую его, — сказал Бембя. — Хочешь?..
В это время вошёл отец. Он обнял сильными руками Бамбу и Бембю, прижал их к себе.
— Струсили волки, убежали. Только хвосты мелькнули…
Бабушка снова опустилась на колени.
— Спасибо тебе, — зашептала она, — услышал ты мою молитву…
А Бамбе вдруг стало легко и весело. Всё-таки очень храбрый у них отец! Он нисколечко волков не побоялся. И он, Бамба, будет таким же, как отец, как все чабаны. Надо только стать сильным-сильным…
ХАР БУЛУК
До недавнего времени это место считалось пустыней. Кругом — голая, выжженная степь. Насколько хватает глаз — ни одного деревца, ни единого кустика. Полынь и то здесь в один стебелёк, тощая, сухая. Не водятся даже суслики — нечем питаться. Лишь одно палящее солнце. Как начнёт жечь, некуда спрятаться. Долгие годы Харбулукская степь была заброшенной, отрешённой от жизни.
Но вот однажды приехали сюда на машине люди из Элисты́. Была весна, ласковая, дождливая. И даже эта бедная степь вырядилась в платье из цветочных нарядов, как невеста перед свадьбой.
— Красота-то какая! — сказал один.
— А просторище-то! — поддержал второй. — Вот бы сюда воду! Напоить эту степь, насытить… Да она бы озолотила…
Неподалёку от их стоянки пролегала балка. Они спустились вниз, долго осматривали дно балки, зачем-то мяли в руках землю.
— Дно достаточно влажное, — сказал один из приезжих.
— Тут должен быть где-то родник, — высказал предположение другой.
— Обязательно! Эта влага не от дождей.
С приезжими спустился в балку и шофёр. Он тоже нагнулся, взял в руки горсть земли, размял, подержал на ладони, потом растёр.
— Есть родник, — сказал он уверенно. — Земля сырая, да вот плохо, что серой пахнет. Значит, вода не пресная.
— Может, и пресная есть, кто знает, — сказал первый.
— Поискать надо, — вставил второй. И снова вскричал восхищённо: — А степь-то какая! Раздолье!.. Да-а, воду бы сюда…
Они сели в машину и уехали. Долго ехали, и никто за всё время не сказал ни слова. Всё думали. О чём? Об этой степи? О воде? Может быть.
И вдруг тот, что был постарше, сказал шофёру:
— А ну-ка останови.
Машина резко затормозила, пассажиры вышли, и первый, пробуя носком
