кто обращался за ней в Смольный.
Понимая необходимость оказания неотложной помощи населению блокированного Ленинграда, Москва изыскивала продовольственные ресурсы и пути их доставки в осажденный город. 10 января 1942 г. было подписано распоряжение СНК СССР, которым соответствующие наркоматы и ведомства обязывались отгрузить Ленинграду в январе 1942 г. 18 тыс. т муки, 10 тыс. т крупы, 6192 т мяса, 1100 т животного масла и другие продукты питания[39]. В целях строгой централизации распределения продовольственных ресурсов Военный Совет Ленинградского фронта образовал 11 января 1942 г. продовольственную комиссию во главе с секретарем горкома партии А. А. Кузнецовым[40]. С этого времени только эта комиссия рассматривала все вопросы, связанные с увеличением расходования продовольствия как для гражданских и военных организаций в целом, так и для отдельных лиц.
Радикальным решением жизнеобеспечения осажденного Ленинграда могло стать только его освобождение от блокады. Вот почему Ставка ВГК предпринимала одну за другой попытку деблокировать город, не всегда считаясь с реальными возможностями. Начавшаяся в январе 1942 г. Любаньская наступательная операция была уже третьей попыткой вызволить Ленинград из блокады. Главная роль в этой операции, начало которой было намечено Ставкой на 7 января 1942 г., отводилась созданному в декабре 1941 г. Волховскому фронту. Однако, по позднему признанию командующего Волховским фронтом генерала К. А. Мерецкова, «фронт не был готов к наступлению»[41]. Тем не менее он приказал начать наступление в назначенный Ставкой срок, хотя И. В. Сталин и разрешил отложить начало наступления, если 2-я ударная армия к нему еще не готова[42]. Из-за слабости ударных группировок, непродуманного распределения сил, плохой артиллерийской и авиационной поддержки начавшееся наступление стрелковых частей Волховского фронта не могло привести к прорыву обороны упорно сопротивлявшегося противника. К концу января 1942 г. стало очевидным, что не только первоначальный замысел Ставки оказался нереальным, но и возникла угроза выполнению его ограниченного варианта – овладения стратегически важным пунктом – Любанью.
Тем временем положение в блокированном Ленинграде продолжало ухудшаться. Хотя с 24 января 1942 г. были во второй раз повышены нормы выдачи населению хлеба, эта мера не могла остановить алиментарную дистрофию. Как сообщало «наверх» УНКВД по Ленинграду и области, увеличение хлебной нормы, «при ограниченной норме выдачи других нормированных продуктов, не улучшило положение населения»[43]. В конце января 1942 г. смертность в Ленинграде нарастала катастрофическими темпами и почти в два раза превысила смертность в декабре 1941 г. Многие ослабленные голодом люди были не в силах самостоятельно похоронить своих родных и близких и далеко не всегда и не сразу регистрировали их смерть. Захоронение умерших в больницах и госпиталях временно разрешалось по спискам с последующим оформлением в районных ЗАГСах[44]. По этой причине точной регистрации смертности ленинградцев зимой 1941–1942 г. не было и быть не могло. Первоначально определенная смертность на январь 1942 г. в 96751 человек была в результате поступления дополнительных актов скорректирована до 127 тыс. человек[45].
В январе 1942 г. противоборство жизни и смерти в осажденном Ленинграде достигло своего апогея. Неся огромные жертвы, ленинградцы до последнего дыхания боролись за свои жизни и своих родных и близких и потому выживали даже тогда, когда, казалось, шансов на спасение уже не было. Большинство населения стойко и, как правило, безропотно сносило ужасы блокадной зимы, и только наиболее отчаявшаяся часть горожан пыталась самостоятельно найти выход из смертельной ситуации, побудить власти к более активным действиям. Отмеченный военной цензурой в январе 1942 г. «рост отрицательных антисоветских настроений» (до 20 %)[46] можно назвать таковым лишь условно. Современные исследователи, основываясь на анализе не доступных ранее источников, приходят к выводу, что призывы побудить власти к активным действиям или самостоятельно предпринять какие-либо шаги для улучшения своего положения не доминировали в блокированном городе даже в это страшное время. Большинство населения оставалось законопослушным и не помышляло о борьбе с властью[47]. Даже немецкая разведка признавала тогда, что, «несмотря на отдельные факты сопротивления, нельзя рассчитывать на организованное восстание, которое только и может привести к изменению ситуации. Город прочно находится в руках Советов»[48].
Основываясь на опубликованных сегодня документах, нельзя не признать, что среди подавляющего большинства ленинградцев, готовых до конца защищать свой город, были и такие, кто, поддавшись на немецкую агитацию, искренне считал, что в случае сдачи города закончатся их голодные страдания. Мы также знаем, что опубликованные немецкие документы не дают ни малейших основании полагать, что немецко-фашистское командование было озабочено гуманными соображениями относительно судьбы населения осажденного им Ленинграда. Показательно, что и спустя почти 50 лет со времени блокадной эпопеи выжившие ленинградцы в своем подавляющем большинстве были по-прежнему против сдачи города немецко-фашистским захватчикам.
Скорбя о многих сотнях тысяч погибших ленинградцев, от голода и болезней, артиллерийских обстрелов и бомбежек, в первый год войны и блокады города, мы не должны забывать, что с начала войны и до середины апреля 1942 г. было эвакуировано более 970 тыс. жителей Ленинграда, в том числе свыше 500 тыс. человек с января по апрель 1942 г. по Ладожской ледовой дороге[49]. Мы должны помнить, что благодаря налаженной с таким трудом доставке по «Дороге жизни» продовольствия удалось в конце концов победить алиментарную дистрофию и ликвидировать последствия голодной зимы. Это позволило ленинградской промышленности возобновить производство оборонной продукции. В мае 1942 г. выпуском вооружения и боеприпасов были заняты уже 57 предприятий. Основной рабочей силой становятся в это время женщины и подростки, число которых возрастало на оборонных заводах с каждым месяцем[50].
К сожалению, поставленные Ставкой ВГК задачи в Любаньской наступательной операции – окружить и уничтожить вражескую группировку в районе Кириши, Чудово, Любань и затем прорвать блокаду Ленинграда – по целому ряду объективных и субъективных причин не могли быть решены в намеченные сроки, и в конце апреля 1942 г. операция была прекращена. В ходе четырехмесячных ожесточенных боев войска Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта понесли большие потери. Только безвозвратные потери составили более 95 тыс. человек, а вместе с санитарными – свыше 300 тыс. человек[51]. Но это не были бессмысленные жертвы: воины Красной Армии понимали, что они защищают блокированный фашистами Ленинград, который, неся огромные потери от голода, обстрелов и бомбежек, продолжал бороться за свою судьбу и своим примером вдохновлял всех защитников отечества. Воевавший на синявинских рубежах поэт Сергей Наровчатов впоследствии говорил: «А ведь мы не смогли бы столько держаться там, голодные и обессиленные, если бы рядом не было живого города, огромного и живого Ленинграда. Просто лес, просто болота так защищать невозможно было бы»[52].
Хотя «снять блокаду с Ленинграда до наступления весенней распутицы» не удалось, на что так надеялись А.
