Книга Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

С течением 1950-х гг. новый национальный режим Китая начал заметно напоминать советский строй. В главе 5 описывается, как Китай стремительно внедрил свою версию государственной социалистической машины роста, разработанную в 1920-х гг. в сталинском СССР. По прошествии времени это решение выглядит как роковой выбор, поскольку перенятая модель развития имела серьезные недостатки и в конечном счете потерпела тотальный крах. Однако в начале 1950-х гг. это было абсолютно невозможно предвидеть. Указанная модель позволила СССР добиться ускоренного развития промышленности, одержать победу над нацистской Германией и обеспечить резкое увеличение темпов роста в послевоенный период, что усиливало военную мощь СССР, ставшего угрозой для западных держав. В первой половине 1950-х гг. Китай остервенело внедрял у себя именно эту модель, требовавшую высоких показателей экономии и инвестиций, которые, в свою очередь, сдерживали в обозримом будущем потребление и качество жизни в пределах средств для существования. Нормирование и дефицит, жилье и общественная инфраструктура ненадлежащего качества оставались проблемами для Китая вплоть до завершения эпохи Мао.

Все описанные изменения носили фундаментальный характер, однако наиболее важным преобразованием 1950-х гг. стало расширение влияния КПК на все сферы функционирования правительственных структур, социальных институтов и предприятий Китая. Этому тренду, который является общепризнанным, но требует серьезного исследования, посвящена глава 6. Партия не стремилась контролировать все и вся, предпочитая фокусироваться на организациях, которые выполняли ключевые управленческие функции, принимали принципиальные решения по распределению ресурсов и готовили будущие элиты Китая. Расставлять кадры и распределять ресурсы КПК научилась быстро. Это стало убедительным стимулом для вступления в партию, а соответственно, неизбежно поменяло смысл членства в этой партии и мотивацию вступающих в ее ряды людей. До победы КПК вступлению в партию сопутствовали значительные жертвы, личные риски и даже опасность. Ситуация полностью изменилась в 1950-х гг. Членство в партии стало мандатом, который увеличивал возможности продвижения по службе и открывал перспективы получения высшего образования. Становясь членом КПК, особенно в молодом возрасте, человек приобретал гораздо больше шансов быть назначенным на руководящую должность и пользоваться особыми привилегиями. Пребывание в такой должности, соответственно, позволяло распространить действие льгот на своих родственников и преемников. Впрочем, все эти преимущества действовали лишь до тех пор, пока члены партии неустанно демонстрировали лояльность и послушание.

Сформированная в 1940-е гг. революционная организация со строгой системой дисциплины неизбежно трансформировалась в площадку для личного продвижения и структуру покровительства. Этот тренд беспокоил отдельных представителей руководства и постепенно стал предметом исключительной озабоченности Мао Цзэдуна как, возможно, наиболее важная составная часть маоистской политической платформы. При этом, как мы увидим далее, Мао странным образом интерпретировал описанную тенденцию как возвращение к капитализму, а не как неизбежное направление эволюции бюрократической иерархии, получившей монопольный контроль над собственностью и карьерными возможностями. Поставив такой в корне неверный диагноз, Мао предлагал курсы лечения, которые были не только контрпродуктивны, но и вредны. Он безуспешно бился над решением описанной проблемы до конца своей жизни.

Эти главы обозначают контекст для яростных событий последних двух десятилетий жизни Мао Цзэдуна. Самым поразительным в них окажется возможность увидеть, как практически все его инициативы приводили к печальным последствиям, оказывающимся непреднамеренными, неожиданными и нежелательными. Мао приходилось отступать, идти на компромиссы и менять направление движения. Хроника 20 последних бурных лет его жизни начинается с главы 7, в которой мы проследим реакцию Китая на глубокие социальные изменения в СССР после смерти Сталина, в особенности последствия осуждения Никитой Хрущевым на съезде КПСС в феврале 1956 г. культа личности. Критика Сталина больно задела лидеров ряда восточно-европейских стран. Многие из них неукоснительно копировали вождя СССР в собственных политических курсах. Мао в значительной мере ассоциировался с таким подходом. Он активно продвигал соответствующие политические инициативы и сознательно подражал Сталину, формируя культ своей личности и режима, за которые теперь пригвождали к позорному столбу. Желая переиграть Хрущева, Мао стремился запустить либерализацию на собственных условиях. В феврале 1957 г., преисполненный уверенности в себе, он анонсировал кампанию под слоганом «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ», призвав рядовых граждан критиковать работу партийных кадров в масштабах всего Китая. Инициатива была направлена на «исправление» поведения членов партии и исключение формирования народного возмущения, которое в то время охватило новые режимы в Восточной Европе. Однако кампания вышла ее организатору боком. За несколько недель поначалу робкие замечания переросли в лавину жалоб, которые ставили под сомнение партийную идеологию и диктаторский стиль управления. Студенты и преподаватели учреждали независимые журналы и клубы, собирали митинги и устраивали в учебных заведениях диспуты. Рабочие требовали пересмотра заработной платы и представления своих интересов. По городам прокатилась волна стихийных забастовок. Крестьяне выходили из недавно созданных коллективных хозяйств. На сторону недовольных начали переходить молодые члены партии и активисты Коммунистического союза молодежи Китая.

Мао просчитался в своем самонадеянном предположении, что КПК не стоит страшиться открытой критики. В июне лидер пошел на попятную. Партия ответила своим критикам массовым Движением против правого уклона, объявившим оппонентов КПК антипартийными реакционерами и контрреволюционерами. Не имело значения, какие замечания предъявил человек. Кампания затронула не только людей, выступавших с резкой критикой партии и принимавших участие в организованных мероприятиях. Подвергнутые гонениям были вынуждены переживать мучительные собрания, на которых их обличали. В преддверии окончательных приговоров этих людей изолировали от коллег и друзей, увольняли со службы, высылали работать в коллективные фермерские хозяйства, отправляли в тюрьмы или рабочие лагеря. Отдельных руководителей студенческих протестов и забастовок казнили. Кампания обрушилась и на тысячи молодых членов партии, которые в духе лояльности и идеализма отреагировали на призыв Мао выступать с критикой для исправления недостатков в партийной работе. Контрудар сработал. Волнения быстро прекратились. Это был последний пример подлинно независимой политической критики партийной системы вплоть до конца 1970-х гг.

По-прежнему преисполненный решимости доказать свою способность смело и нетривиально решать проблемы развития социализма, еще до завершения Движения против правого уклона Мао приступил к кампании за массовую индустриализацию. В рамках «большого скачка», которому посвящена глава 8, КПК, используя свой мощный административный ресурс, бросила рабочих и крестьян на авральное наращивание производства. Партийные кадры вынуждали своих подчиненных долгие часы работать для выполнения непомерно завышенных планов по производству зерна, стали и иной продукции. Все закончилось полным фиаско по причине дезорганизации, расточительства и дутых отчетов, отправлявшихся властям партийными чиновниками, ощущавшими на себе сильнейшее политическое принуждение работать на высший результат. В июле 1959 г., когда признаки надвигающегося экономического провала стали очевидны, партийное руководство собралось, чтобы обсудить,