берегам Америки, и именно это Британов намеревался исполнить самым наилучшим образом, поставив врага под угрозу того же молниеносного уничтожения, какой подвергалась и его Родина.
Британов выдвинулся из специалистов по радиоэлектронике — весьма необычная карьера для командира подводной лодки. Своим внешним обликом, холодным и расчетливым, Британов в значительной мере был обязан многолетней привычке распутывать хитросплетения сложных электронных схем. Такой же подход, как к решению сложной задачи, он перенес и на управление подводной лодкой.
Среди сослуживцев Британов считался непревзойденным тактиком, гроссмейстером, который играет фигурами весом в десять тысяч тонн на шахматной доске, простирающейся от горизонта до горизонта.
Вынужденный управлять устаревшим морально и физически кораблем, он мог рассчитывать на единственный шанс: навязать технически превосходящим его американцам более сложную, глубокую и непредсказуемую игру. Дважды это ему уже удавалось. В двух последних походах он буквально доводил американцев до бешенства в их безуспешных попытках отыскать его в океане. Сейчас это было на грани невозможного.
Хотя вода скрадывала ощущение движения, Гаджиево быстро скрылось за очередным поворотом залива.
— Прошли боновые заграждения губы Сайда! — доложил штурман, делая очередную отметку на планшете.
Капитан одного из буксиров высунулся из рулевой рубки и помахал рукой:
— Мне можно возвращаться?
Британов помахал ему в ответ, затем отдал честь. Тот моментально скрылся в рубке, спасаясь от холодного ветра. Буксиры дружно отвалили в сторону, предоставив лодке плыть дальше в одиночестве.
Округлый нос К-219 разрезал воду на две летящие струи. Они становились все выше и красивее, поскольку с каждым поворотом на новый курс лодка увеличивала ход.
Если смотреть с мостика вниз, создается впечатление, что летишь над волнами — водяные пласты разлетаются от носа как два крыла. Скорость придала движению лодки уверенность. Теперь она больше не походила на колыхающееся на воде бревно, а превратилась в целеустремленного железного воина, вызывая в душе Британова какое-то сложное чувство, которое он вряд ли смог бы выразить словами. Это было как освобождение.
Снизу, из-под козырька мостика, выглянули две красные от ветра физиономии командиров швартовых команд — Гордеева и Петрачкова:
— Носовая и кормовая надстройки к погружению приготовлены, проверены аварийные буи, все люди спустились вниз, задраена рубочная дверь!
— Есть! Можете перекурить и вниз, — разрешил старпом Владимиров.
— А вот когда военный моряк бывает человеком? — неожиданно задал ехидный вопрос Британов.
— Когда падает в воду и подается команда «Человек за бортом!», — лихо отрапортовал молодой помощник командира Владимир Карпачев. Буквально вчера он получил эту должность и стремился заслужить одобрение командира.
— Молодец! — похвалил Британов, и все на мостике рассмеялись. Командир должен уметь и разрядить обстановку, тем более лодка вышла из узкости Кольского залива и можно чуть-чуть расслабиться.
Однако море напомнило о себе тяжелой волной, неожиданно ударившей лодку и окатившей всех ледяным веером брызг. Кто-то глухо выругался, вызвав недовольство командира. Море этого не любит, оно справедливо требует уважения к себе и наказывает виновных. В любом движении океанских волн есть особая мощь и величие. Здесь все дышит в полную силу, всё всерьез, как и та игра, в которую им предстоит сыграть.
Где-то поблизости затаилась специально оснащенная американская подлодка, слушая звуки, занося их в каталог и, возможно, уже посылая сообщение о том, что К-219 вышла в море. Британов знал, что начиная с этого момента он — самая большая и лакомая приманка для американских торпедных субмарин-охотников. Ну что ж, у него найдется чем удивить противника. Океан — очень большое место, даже для самоуверенных американцев.
— Приготовиться к погружению! — отдал приказание командир. Пора было уходить вниз — подальше от посторонних глаз береговых радаров и постов наблюдения НАТО, вот-вот должен появится норвежский противолодочный самолет «Орион», не говоря уже о спутниках-шпионах. Всем было интересно знать — куда направляется К-219? В полигон на учебные торпедные стрельбы? На замер шумности? Короче — это учебный выход или боевой?
Начинался первый раунд игры в «кошки-мышки». У Британова были шансы сразу взять инициативу, и он не собирался их упускать.
— Будем выполнять срочное погружение? — спросил замполит Сергиенко, желая продемонстрировать свои военно-морские познания.
— Никак нет, комиссар, — шутливо отрапортовал Британов и уже серьезно добавил: — Во-первых, надо быть идиотом, чтобы суетиться при первом серьезном маневре на боевой службе. Наших людей надо учить, а не пугать — слишком много новичков. А во-вторых, не надо привлекать внимание супостата — пусть думают, что это учебный поход. И вообще, комиссар, шел бы ты вниз, туда, где труднее, — то ли с издевкой, то ли серьезно закончил Британов.
Сергиенко обиженно засопел, бросил недокуренную сигарету и неуклюже полез вниз, туда, где труднее, — очевидно, на камбуз.
— В лодке по местам стоят к погружению! Присутствуют все! Переведено управление вертикальным рулем в центральный пост, проверены в работе горизонтальные рули, провентилированы отсеки, запас ВВД (Воздух высокого давления для продувания цистерн главного балласта — ЦГБ) девяносто пять процентов! — раздался на мостике голос механика из переговорного устройства.
— Все вниз, погружаюсь! — трижды прокричал командир традиционную присказку-команду, сохранившуюся с тех пор, когда при срочном погружении «забывали» на мостике зазевавшихся подводников.
Лодка шла малым ходом среди длинных, низких, почти черных бурунов. Британов последний раз по-хозяйски окинул взглядом мостик и ограждение рубки. Все было закреплено как надо, и предусмотрительный боцман не забыл обвязать для страховки каждый лючок затейливым морским узлом — если под водой самопроизвольно открутится стопор, то гремящая железка будет всю дорогу колокольчиком на шее и без того не очень малошумной лодки.
Но командир думал о другом. Символическое одиночество на мостике перед погружением — не просто дань традиции, а суть роли командира на подводном корабле. Только он один полностью отвечает за всё и за всех. Только от него зависит окончательное принятие любого решения — от пуска ракет до спасения экипажа. Не каждый может стать командиром, но и среди командиров хотя и редко, но попадались случайные люди. Большинство были настоящими командирами — способными принимать решения и отвечать за них не только перед командованием, но и, главное, перед своей совестью. Британов был именно таким. С лейтенантских времен он хотел быть командиром — и стал им. Гордый, иногда слишком заносчивый, он постоянно находился в состоянии публичного одиночества человека, не имеющего права показать свою слабость или сомнения. Только так можно вселить уверенность в свой экипаж. Это был тяжелый, но единственно верный путь к победе над врагом — будь им вражеская лодка или сам Океан.
Британов всей грудью вдохнул морской воздух — холодный и колючий, но при этом свежий и бодрящий. Следующий такой же глоток он первым
