Юноша пришел к единственному логичному выводу: эта простолюдинка — женщина, которую Цзянь сначала принял за служанку, забывшую одеться как положено, — несомненно, сплутовала. И с какой стати мастера так заволновались, будто она в самом деле важная персона? Женщина застала его врасплох, когда спрыгнула с балкона и ни с того ни с сего влезла в бой. Он просто не был готов. Это нечестно. Почему ее не остановили?
Цзянь, борясь с досадой, сунул руки поглубже в карманы. Герои не грызут ногти. Герои не плачут. В такие минуты Цзянь радовался, что может остаться наедине со своими мыслями. Ему было бы очень стыдно, если бы наставники или дядя Фаару увидели его в таком состоянии.
Он был величайшим юношей во всех Просвещенных государствах. Ему постоянно все об этом говорили. Цзяню предстояло стать великим воином, привести Чжун к победе над злобными и гнусными ордами Хана и даровать миру покой. Вот для чего он родился на свет и жил здесь, в Небесном дворце. Вот почему лучшие мастера собрались тут и обучали его. Поэтому за целую жизнь он не потерпел ни одного поражения на тренировочной площадке. Потому что все это было истиной. А значит, старуха смошенничала, чтобы выставить его в дурном свете. Другого объяснения не могло быть. Но зачем?
Цзянь почувствовал одновременно облегчение и ярость. От него зависело слишком много судеб. Он не мог проиграть. Сжульничать для того, чтобы опозорить Предреченного героя… Это недопустимо. У Цзяня вырвалось сдавленное рычание. Он нахмурился, сжал кулаки, едва не проделав дыры в карманах, и гневно зашагал по плитке к Сердцу престола Тяньди.
Юноша на мгновение остановился у подножия Тысячи ступеней мудрости — на самом деле их было восемьсот четырнадцать — и бросился бегом по лестнице. Пока он перескакивал через три ступеньки за раз, за спиной у него слышались топот и тяжелое дыхание.
Он достиг верхней площадки, немного запыхавшись, и дважды глубоко вдохнул. Наверх вовсе не обязательно было бежать, но, когда Цзянь волновался, ему всегда хотелось дать волю скорости. Однако стоило привести себя в порядок, прежде чем явиться к дяде.
Юноша вытянул руку.
— Платок!
Никто не появился. Цзянь, не скрывая досады, нетерпеливо тряхнул рукой. Спустя несколько мгновений послышалось сопение. Полотенценосец, седой старик, униженно пробормотал извинения и низко поклонился, прежде чем вытереть лоб Цзяня шелковым платком. Толку от этого в такую жару было немного.
Цзянь протянул другую руку.
— Пить!
Появился виночерпий, неся на подносе охлажденный персиковый сок. Он тоже запыхался и от спешки пролил немного сока на рукав. Цзянь решил не обращать на это внимания. Он повидал столько мальчишек-виночерпиев, что не мог удержать их лица в памяти. Юноша взглянул на слугу еще раз и мысленно поправился: «Девчонка».
— Мне опять нужно принять ванну, — пробормотал он.
— Конечно, спаситель народов Чжун, — отозвался кто-то из-за спины. — Она будет готова к моменту, как вы вернетесь из тронного зала.
Кто-то зашагал вниз по лестнице.
Цзянь направился к парадной двери, ведущей в Сердце престола Тяньди. Двое из его свиты побежали вперед, к массивным створкам, собираясь распахнуть их перед ним. Он узнал в воинах Хораши и Ригу, поприветствовал их коротким кивком, затем остановился и как мог оправил мятое платье. В отличие от остальных членов свиты личные телохранители Цзяня не были легко заменимы.
Почетные стражи: седой ветеран, время службы которого скоро подходило к концу, и молодой человек в расцвете сил, — оба были в парадных доспехах, и на поясе у них висели посеребрённые сабли. Хораши и Рига — прославленные военные искусники — поклялись служить Предреченному герою и защищать его от всех опасностей.
Вместо того чтобы подать знак открыть двери, Цзянь несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями и обрести прежнюю уверенность. Пальцы, которыми он цеплялся за лакированные черные резные украшения на дверном косяке, побелели.
— Вы готовы, спаситель? — спросил Хораши — старший, с редкими растрепанными короткими волосами и многочисленными шрамами, свидетельствующими о долгой и славной службе. — Что-то вас тяготит?
С губ Цзяня сорвался вздох.
— Просто я рассержен.
Рига — младший, с гладким лицом и густой гривой черных волос, стянутых в хвост, — держался за другую ручку двери.
— Вы сердитесь, потому что проиграли схватку?
Рига был еще новичком, его приняли на место одного из телохранителей, который погиб во время покушения, предпринятого неким катуанцем около года назад. Хоть воин и был учтив, но Цзянь с досадой подумал, что этот тип редко выказывал должное почтение.
— Я не проиграл. Бой был нечестным.
Телохранитель пожал плечами:
— Битвы не всегда бывают честными. Однажды я захотел пройти без очереди к лучшей девице в борделе. Так на меня набросились сразу семеро.
— Семеро на одного — это нечестно, — согласился Цзянь.
Рига опять пожал плечами и похлопал себя по поясу.
— Конечно, нечестно. У меня же был меч.
Хораши нахмурился.
— Пятеро тяжеловооруженных стражей против битой солдатни, которую набрали на улицах, — это нечестно? — На лбу у него залегли глубокие морщины. — Нечестно по отношению к кому?
Только старшему телохранителю позволялось говорить с Цзянем так прямо. Хораши был рядом, сколько Цзянь себя помнил. С течением лет слуги и телохранители сменялись — неизменным оставался лишь Хораши. На службу во дворец он поступил еще молодым. Его точно не упрекнуть в отсутствии опыта.
— Да кому нужны честные схватки? — заметил Рига. — Кто дерется честно, тот глуп или мертв.
— На войне — возможно, — возразил Хораши. — Но на арене нужно помнить о чести и правилах.
— Хватит, — рассеянно перебил Цзянь. Эти двое никогда не соглашались друг с другом и вечно устраивали громкие перепалки. У юноши голова болела от их споров.
Хораши и Рига немедленно повиновались. Цзянь скрестил руки на груди и заявил:
— Старуха сжульничала. Это не проигрыш. Я по-прежнему считаюсь непобедимым. Я изложу свои доводы наставникам и заставлю их пересмотреть сегодняшний результат.
— Это всего лишь тренировка… — начал Хораши, замолчал и вздохнул. — Как скажете, спаситель.
— Я готов. Открывайте дверь, — велел Цзянь, поддергивая рукава. — Пора напомнить всем, зачем они здесь собрались.
Прежде чем дверь открылась, Хораши наклонился и поправил Цзяню воротник, а потом послюнил палец и вытер юноше щеку и лоб. Когда тот отшатнулся, Хораши усмехнулся и взъерошил своему подопечному волосы.
— Теперь вы выглядите, как подобает герою. Помните — уверенность через смирение.
Дверь распахнулась, и грянул гонг. Двое телохранителей вошли первыми, затем Цзянь, затем слуги. Цзянь хотел уже приказать глашатаю тронного зала возвестить о его прибытии, но осекся. Глашатая в зале не было. Более того, не было никакой официальной аудиенции. Только маленькая кучка людей теснилась у подножия трона — и все они стояли, повернувшись к юноше спиной.
