Дом? А может быть… Семья?
Под внезапным порывом холодного ветра Юки поежилась, застегнула комбез до подбородка и перебежала пустую улицу — на той стороне начинались гряды ярких витрин Центра.
Когда-то у нее была семья. Мама, папа и младший брат. Была и, в одно хмурое утро, не стало. Тогда, в сентябре 2069 года многие жители Кусиро потеряли родных и близких в последствиях мощного землетрясения. Всю переломанную, обескровленную и едва дышащую Юки нашел под развалинами спаниель Джимбо. Она до сих пор отчетливо помнила его теплое дыхание, мокрый нос и подвывающий лай, которым он звал спасателей. Джимбо отыскал всех Маркиных, но в живых — только ее одну.
Воспоминания из былой жизни, будто кадры старого фильма, проносились серыми тенями, уже не трогая сердца. С тех пор прошло десять лет, пять из которых Юки провела на Шикотане.
Проходя мимо сказочных витрин, она покосилась на отражение своего лица, милого и тонкого от природы, но испорченного широким красным рубцом, рассекающим левую щеку и рот.
Выдержать первые пять ей помогла Вторая жизнь.
Огромные стеклянные створки Центра расступились пред Юки, как двери сказочной пещеры, приглашая войти и соблазниться богатствами. Внутри громадного павильона все и вправду мерцало и переливалось, но только не от гор золота, а от изобилия свето-голографической рекламы и хрустальных витрин. Под высоким куполом вращалось колесо из цветных букв и цифр — велась круглосуточная трансляция курсов, пунктов, динамик фондовых, крипто рынков и всевозможного краудфандинга. Данные вращались с тех самых пор, как возвели Центр. Но если раньше эта информация собирала в главном павильоне хоть сколько-то трейдеров, то сейчас самих трейдеров на Шикотане не осталось. И вращался этот анахронизм, что елка новогодняя в апреле. Вроде и выкинуть давно пора, но все жалко — красивая больно.
Посмеиваясь в рукав, Юки перебежала пустынную площадь павильона, очутившись в первом торговом ряду. Посетителей видно не было. Юки трижды постучала себя пальцами по левому виску и пред глазами на секунду выскочили зеленые цифры часов.
— Полвосьмого только, — хмыкнула она, вздохнула и огляделась, выискивая капсулы лифта.
У зеркальной выпуклой дверцы она остановилась и ввела на справочном табло «ремонт магнитных ключей». Поиск тут же выдал восемь пунктов: семь автоматизированных и один с живым мастером. Именно к этому последнему, на сто шестой этаж Юки и поднялась.
За пять лет выше сотого этажа подниматься не доводилось. Да и сейчас бы не пришлось, не понадобься Юки документы. Автомат просто выдал бы новый ключ с перенакатанной криптой, а ей нужен был не чек, а причина неисправности.
На сто шестом люди-таки водились и, верно, только потому, что здесь было много закусочных с великолепными видами на бухты. Правда, сейчас от красот остались только огни пристаней, окаймляющих остров рваной жемчужной нитью, но и это зрелище выглядело притягательно. Особенно впечатлял бело-оранжевый пунктир океанического тракта, собирающего острова Курильской гряды в цепь. Он отталкивался от Шикотана, как луч мощного прожектора, разрезающего ненастные сумерки к первому острову архипелага Хабомаи.
Юки видела и дорогу, и огни пристаней сквозь стекла закусочных, мимо которых проходила. Видела сквозь людей, ужинающих, преимущественно, тихими парами. Видела и глубже зарывалась в воротник.
Виртуальный указатель, стелившийся перед Юки дорожкой, вильнул раз, другой, увел ее от окон и замер в пустом коридоре пред открытой двустворчатой дверью. Над дверью красовалась старомодная, без голографий и света вывеска: «Молоток и паяльник. Починим все руками». Над табличкой висели те самые руки, сжимающие упомянутый инструмент. Юки сощурилась, привстала на цыпочки и поскребла изображение — под ноготь забилась гуашь.
— Раритет.
Внутри пахло канифолью и… Ладаном. Пахло странно. Но выглядело все еще странней. Многочисленные стеллажи и полки были завалены техническим хламом вперемешку с предметами обихода давнопрошедших славян. То, среди маленьких черно-белых ЭЛТ-телевизоров, угадывались берестяные лапти, то в ряд кассетных магнитофонов вклинивались резные гусли с красными петухами. Старый осциллограф соседствовал с пузатым самоваром, а ряд разномастных паяльников, нанизанных на проволоку, точно соленая корюшка, заканчивался рядом расписных деревянных ложек. Слева за прилавком круглилось колесо прялки, а справа на прилавке громоздилась ИК паяльная станция.
Юки попятилась в коридор и уже без усмешки оценила вывеску. Сравнила этаж, номер павильона с тем, что ей выдал справочник. Все сходилось. Юки вздохнула. С живыми людьми всегда так. Думаешь про них одно, сами про себя они говорят другое, а внутри у них совершенно третье. С техникой совсем не так.
— Хозяин! — позвала Юки с порога. — Есть кто?
— Одну минуту! — донесся приглушенный голос, точно отвечающий укрылся с головой медвежьей шубой. — Проходите, я сейчас выйду!
Юки вошла и, беззвучно ступая по мягкому ковру, направилась к прилавку, к тому месту, где виднелась плетеная спинка кресла-качалки. Рядом на полу валялся клетчатый плед. Супротив кресла — рабочий стол с вполне современными инструментами. На предметном коврике лежал наполовину разобранный гобот. От жала паяльной станции вилась голубая струйка дыма. Винтики, шпильки, проводки, разные мелкие детальки — все было разложено на столе аккуратными кучками.
— Ну, слава Богу, — выдохнула Юки и полезла в карман за ключом.
Не успела она достать его, как часть стены вместе с полками отодвинулась и оттуда, пятясь задом, вышел, точно из сказки выбрался, мужик. В вышитой красным косоворотке, суконных в синюю полоску штанах и кедах. Выпрямившись, он, наконец, развернулся и с уханьем водрузил на стол окованный сундук. Не обращая на Юки внимания, он откинул крышку и зарылся в содержимое. Среди вороха разломанных игрушек он отыскал гобота, победоносно крякнул и с грохотом захлопнул сундук.
— Нашел! — обратился он к Юки, стрельнув по ее рубцу серо-зелеными глазами. — Думал, выбросил, ан нет!
Окладистая русая борода, волнистые русые волосы прибраны двойным шнурком за уши, широкий немного вздернутый нос и густые светлые брови под которыми — открытый приветливый взгляд.
— Вы старообрядец? — спросила Юки по-русски.
— А вы хранительница очага? — ответил он на безупречном японском, но тут же продолжил на своем: — Нет, я просто сочувствующий. Знаете ли, обидно, когда общая пракультура сгинает в небытии.
Юки нахмурилась, но мастер не дал ей опомниться:
— Вы с чем пожаловали?
— Вот, — протянула она блестящую металлическую трубочку. — Разряжает пятьдесят с плюсом за неделю-две. Что может быть?
— Хм, — мастер насупился и принял ключ. — Давно это с ним?
— Второй месяц уже…
— Ай-яй. Так и до взрыва недалеко, — он сноровисто выбил батарею, посмотрел в отверстие на свет, подул в него и снова посмотрел. — Кажись, виновника нашли.
— Виновника?
Вместо пояснений, мастер сел на краешек скрипнувшего кресла-качалки, открыл дверцу стола и нашарил там какой-то хомут с
