ночь в город возвращались даже те, кто работал на рудниках, поставляющих богатства этому миру. Под небом, освещенным туманностью серебрились в безмолвии сухие, бесплодные равнины.
Чейна охватило волнение. Он бывал со многих незнакомых мирах, но всегда Звездным Волком, а это означало, что всюду его воспринимали как страшного, ненавистного врага. И вот теперь, когда он один, разве кому-нибудь придет в голову, что он кто угодно, только не землянин?
Своими размерами планета Харал походит на Землю, и Чейн, привыкший к сильной гравитации Варны, почувствовал странную и приятную легкость в ходьбе. Но он полностью адаптировался перед тем, как войти в город.
Его глазам предстал монолитный город, выдолбленный много веков назад в горе из черного камня. Этот город с несметным числом галерей, окон и террас, испускавших ярко-красный свет, с чудными горгульями, выступающими на каждом ярусе, напоминал гигантский человеческий муравейник, устремленный к бархатистому небу туманности. Взгляд
Чейна скользил все выше и выше, туда, откуда несся монотонно пульсирующий гул.
Он вошел в огромный арочный проход, сделанный в подножье города-горы. В проходе были массивные металлические двери, которые могли закрываться в случае обороны, но, видимо, так давно не сдвигались с места и так заржавели, что вычеканенные на них изображения правителей, воинов, танцовщиц и каких-то странных зверей помутнели, покрылись пятнами.
Чейн начал подниматься по широкой каменной стенке, а не по автомобильной дороге, которая вилась рядом. И сразу же ощутил вокруг себя кипение жизни, суматошный гвалт: тут были люди и нелюди, хараловцы из человеческого рода и гуманоиды-аборигены, слышались самые различные голоса — высокие и низкие, гортанные и хриплые. Под ярко-красными огнями бурлила толпа, то и дело расступавшаяся, чтобы пропустить очередного волосатого гуманоида, тащившего на базар мычавшее, неуклюжее, нелепого вида животное. Из ресторанчиков в галереях несло дымом и запахом странной пищи, то и дело слышались выкрики бродячих уличных продавцов, предлагавших свои товары и над всем этим висело монотонное завывание множества хараловских флейт, отражавшееся многократным эхом.
Хараловцы человеческого происхождения были стройными, очень высокими — не ниже семи футов. На Чейна они взирали сверху вниз и на их бледно-голубых лицах было написано нескрываемое презрение. Женщины отворачивались от него, будто заметили что-то скверное, а мужчины отпускали в его адрес остроты и издевательски хохотали. Один мальчуган в неуклюжем, перепачканном одеянии увязался за Чейном, демонстрируя за его спиной, что даже он на несколько дюймов выше взрослого землянина, тем самым подогревая язвительное хихиканье. Эта игра была подхвачена другими подростками, и чем выше взбирался Чейн, тем длиннее становился кортеж насмешников.
Чейн не обращал на них внимания, поднимаясь все за новые ярусы, мальчишкам вскоре это наскучило и они отстали.
В этом городе было бы плохо грабить, подумал Чейн. Галереи могут легко стать ловушкой.
Он вспомнил, что уже больше не варновец и ему не придется участвовать в рейдах Звездных Волков.
Около одного из прилавков Чейн остановился и купил чашечку обжигающе кислого хмельного напитка. Когда он закончил пить, обслуживавший хараловец забрал чашку и начал демонстративно, под хохот толпы, мыть и скоблить ее щеткой.
Чейну вспомнилось то, что рассказывал всем о хараловцах Дайльюлло перед посадкой корабля.
Они, разумеется, являются настоящими представителями человеческого рода, подобно обитателям многих звездных миров. Когда земляне освоили технику межзвездных полетов, участники их первой экспедиции были страшно поражены тем, что не они были пионерами освоения космоса, что еще в очень далекие времена, о чем можно лишь догадываться по туманным традициям, существовала раса людей, путешествовавших между звездами, которая и положила начало заселению многих систем. Однако, давление многовековой эволюции внесло различные изменения в саму эту расу, примером чего являются и хараловцы.
"Они считают, что другие народы,— предупреждал Дайльюлло,— стоят по сравнению с ними так же низко, как их собственные аборигены. Они чрезвычайно изолированы и испытывают неприязнь ко всем чужеземцам. Будьте вежливы с ними".
И Чейн поэтому был вежлив. Не обращал внимания ни на насмешливые взгляды, ни на презрительные высказывания в свой адрес, хотя некоторые из них были совершенно понятны, так как хараловцы умышленно делали их на галакто — широко распространенном в галактике смешанном языке. Он пропустил еще одну чашечку с хмельным напитком и, стараясь не смотреть на женщин, стал дальше подниматься по каменным дорожкам и ступенькам лестниц. Временами он останавливался, чтобы поглазеть на что-то необычное и интересное. Во время варновских разбойных рейдов было не до достопримечательностей и теперь Чейн наслаждался познанием нового.
Он попал на широкую галерею, одна сторона которой была целиком открыта небу туманности. Под ярко-красными огнями стояла небольшая толпа хараловцев, которые что-то окружили, но что именно Чейн не мог рассмотреть. До него доносился страшный шипящий звук, а затем взрывы хохота толпы. Любопытствуя, что же там происходит, Чейн осторожно, никого не задевая, протиснулся вперед через кольцо зевак.
Он увидел несколько гуманоидов — волосатых существ, имевших чересчур много рук и кроткие, глупейшие глаза. Некоторые из них держали в руках сплетенные из кожи веревки с необычной петлей на концах. У двоих из гуманоидов веревки были привязаны к ногам крылатого зверя, находившегося между ними. Эта полурептилия, тварь высотой до пояса человека, с чешуйчатым туловищем и сережками у ушей, в безумной ярости хлестала по воздуху своим зубастым клювом. Когда зверь делал прыжок в каком-то направлении, его оттаскивали назад веревкой на другой ноге. В этот момент сережки у него наливались яркой краснотой, и он злобно шипел.
Высокорослые хараловцы находили сцену забавной. Они хохотали всякий раз, когда сережки становились малиновыми и начиналось дикое шипение. Во многих мирах Чейн наблюдал, как дразнят животных, и всегда считал это занятие недостойным для взрослого человека. Он повернулся назад, чтобы выйти из круга.
В воздухе что-то прошелестело, и каждую из рук Чейна обвила петля. Он покачнулся. Оказалось, что два хараловца выхватили у гуманоидов по веревке, свернули их в хитроумные лассо и заарканили Чейна. Раздался взрыв злорадного хохота.
Чейн держался спокойно, выдавил на лице улыбку. Он обвел взглядом круг веселящихся, издевательски насмешливых голубых лиц.
— Хорошо,— сказал он на галакто,— землянин для вас чудная тварь, а теперь дайте мне уйти.
Однако хараловцы не собирались так легко его отпустить. Веревка на левой руке Чейна дернулась и резко рванула его. Едва он среагировал, чтобы сохранить равновесие, как в этот момент его так рванула веревка на правой руке, что он закачался.
Разразившихся хохот заглушил далекие флейты. Зверь с сережками был забыт.
— Послушайте, обратился Чейн,— пошутили и хватит.
Он подавлял в себе гнев: появлением здесь он
