нему ехать, у меня не было никакого желания вообще покидать квартиру, да и мы настолько долго ждали трамвай, что я замёрзла, и мы уже собирались идти обратно домой, как вдруг трамвай издали появился, и мы всё же добрались до этого психолога. Тот, конечно, со мной долго беседовал, в кабинете проводил разные тесты, и в какой-то момент, я не выдержала и расплакалась, прям в кабинете, прям при нём, хотя таких вольностей, я никогда себе не позволяла. Плакать при чужих не в моих принципах, даже тогда, когда меня били в начальной школе, я всегда терпела, даже старалась боль и слёзы скрывать от своих близких, чтобы их не расстраивать. Вообще не любила при ком-то плакать, показывать свои слабости. А тут не стерпела… Потом этот психолог очень долго без меня в кабинете разговаривал с моей мамой, настолько долго, что уже рабочий день в этом центре закончился, и время переходило за границы рабочего дня, а я вся извивалась от ожидания, мне впервые не хватало терпения, или я никогда не ждала так долго, а может моё душевное состояние было уколото, и время давило на меня, сказывалась усталость.
Мы вернулись домой. Накануне, девятого декабря должен был состояться мой тринадцатилетний день рождения. Я уже позабыла о том психологе, посещала школу, правда с психологическим дискомфортом, но в предвкушении праздника, серьезного разговора моей мамы с директором школы, я уходила домой ещё в светлое время суток, а потом и вообще поднялись разговоры с изменением расписания, поэтому я стала постепенно успокаиваться и забывать о случившемся. День рождения прошёл замечательно, мне родители подарили мою мечту – часы и фотоаппарат. Часы были просто превосходными, позолоченными, а фотоаппаратом я начала пользоваться чуть ли не с самого магазина, истратила все максимальные тридцать шесть кадров плёночного фотоаппарата, а потом ещё все их мы распечатали. Ещё они умудрились в декабре месяце преподнести к праздничному столу арбуз. Я была в таком восторге! Они хранили его специально для меня с самой осени, прятали в кельдыме2, следили за ним. Моё радостное и счастливое состояние после праздника сохранялось целую неделю, о случившемся в школе я почти не думала, разве только по дороге обратно домой. А ещё день рождения мы праздновали целых два раза за неделю. Ещё одно тринадцатилетние я праздновала тринадцатого декабря. Радость растянулось от предпраздничного состояния до после праздничного. Потому что праздник с подружками я встречала в выходной субботний день, так как в будни все учились, кроме меня. Мне всегда родители разрешали не посещать школу в день рождения, разные праздники и события, касающиеся нашей семьи. И в этом плане, мои друзья мне всегда завидовали, им такие почести были не позволительны. Некоторые из подружек частенько говорили мне, что они хотели бы, чтобы моя мама была и их мамой тоже. Многие из родителей своих детей доверяли мне, не смотря на то, что мы были сверстниками. Гулять отпускали только со мной, и всегда ставили им меня в пример во всём. Я всегда себя чувствовала неловко, да и девочки чувствовали себя приниженными своими же родителями, и с возрастом и пониманием, подруг у меня становилось всё меньше и меньше. Я была настолько воспитана и правильна, что эта воспитанность и правильность переходила все рамки и границы воспитанности и правильности. Можно сказать, я была идеальным ребёнком. Даже, став старше, своим же подружкам делала замечания как взрослые, когда они со мной хотели поговорить на какие-то темы, о которых нельзя было разговаривать при взрослых. Это не то, о чём вы подумали! Наше поколение ещё не понимало этого в тринадцать лет, а если, кто и понимал, то никогда ни с кем об этом не разговаривал. Девочки любили говорить дурно о школе и каких-то нелюбимых предметах, перемывать кости другим подружкам, грубо отзываться об учителях и прочих, прочих разных вещах, которые окружала наша жизнь. Я же всегда старалась вести правильный взрослый разговор по этому поводу, как моя мама. И меня мои подружки называли слишком правильной и «мамой». Наверное, разговаривая со мной, я могла напомнить им их родителей. Но это не было плохим не для них, не для меня, ведь со мной могли делиться самыми сокровенными секретами, говорить о наболевшем. А я слушала, и всё всегда держала в строгой секретности, и доверия ко мне было хоть отбавляй! Своими секретами я делилась только с мамой и бабушкой, потому что лучшего хранителя этих секретов, а так же полезных советов, найти было нельзя!
Перед зимними новогодними каникулами, нас начали загружать заданиями, контрольными, и моё настроение стало снижаться. На осеннем школьном медосмотре мне поставили зоб щитовидной железы. Я посещала эндокринолога, у меня была сильная слабость и усталость, перемены подросткового настроения, да ещё начались проблемы со старенькой девяностолетней бабушкой, которая жила на втором этаже над нами, и которая от нечего делать звонила в милицию и говорила, что у нас дома хранятся наркотики. Конечно, появление милиции в нашем доме стало сильным стрессом, он меня просто выбил из колеи, ведь всё происходило у меня на глазах, дело могло дойти и до обыска. И я в очередной раз сильно напугалась! К счастью, с милицией всё закончилось благополучно, но этот испуг на ложился на тот школьный, и в один прекрасный день у меня сдали нервы. И предстоящая школьная контрольная, к которой из-за милиции я не была готова, и страх школы, меня просто заставляли остаться дома, до такой степени, что у меня начинались слёзные истерики. Я опять замкнулась в себе, перестала посещать школу, а мама вспомнила про того психолога, который на всякий случай оставил свой номер телефона. Мама ему позвонила, прям поздно вечером, потому что я и спать отказывалась и всё время боялась и плакала. У меня появился страх смерти от того, что меня душили, страх потерять близких и остаться одной, потому что я боялась, что милиция заберёт моих родителей от меня, а я, как и моя бабушка, стану сиротой.
Моя бабушка инвалид детства, ей где-то около четырёх лет было, когда она, ночью спав со своей сестрой двойняшкой, упала с печи на картошку. Её мама подскочила к ней и обняла, успокаивая. В каком положении она была во время объятий в таком и осталась на всю жизнь. Конечно, если это были не послевоенные годы, они жили в городе, а не в захолустье, была развита медицина, то этого всего можно было избежать! Достаточно было
