дядька, очень знакомый на лицо, в погонах капитана третьего ранга для начала полюбопытствовал, знаю ли я какие иностранные языки, задал пару вопросов на английском.
Услышав мой ответ, он хмыкнул и пробормотал себе под нос:
— Калифорнийский акцент, однако!
Потом кап-три поинтересовался, как я отношусь к прыжкам с парашютом, не боюсь ли? Я сказал, что в моей учебно-послужной карте должна быть парашютная книжка. После непродолжительных поисков ее вытащили на свет божий.
— Шестьдесят два прыжка, вполне нормально. Вы где прыгали товарищ матрос?
— В ДОСААФ, товарищ капитан третьего ранга. Теперь насчет водолазных спусков. У меня дома акваланг «Украина» есть, сам обслуживаю и заправляю. Погружения на речке Северский Донец глубиной до десяти метров.
— С чего ты решил, что меня интересуют спуски? — осведомился флотский со знакомым лицом.
— Хотя бы потому, что вы служите в разведке.
Мой ротный и этот офицер недоуменно переглянулись.
— Товарищ капитан третьего ранга, вы меня, наверное, не узнали. Вы еще на Черном море служили, в гости к моему отцу заходили в научно-исследовательскую группу флота.
— Епть! — воскликнул капитан третьего ранга Чернокутский. — Вот тебе на! А я смотрю и думаю, на кого ты похож! Ты что тут делаешь?
Я скромно промолчал. Вопрос о моем переводе к другому месту службы в течение нескольких недель после принятия присяги дальше уже решался без меня.
Услышав о моем переводе, Хромов сперва заскучал, потом довольно крякнул и заявил:
— Каких кадров не для себя растим. Будешь ты теперь не морским пехотинцем, а водолазом. Крепись, там у них такая жопа!..
Оставшиеся недели в учебке со мной носились как с писаной торбой. Особист оформлял на меня какие-то бумаги, я с Синельниковым ездил во флотский госпиталь на медкомиссию.
При этом меня начали гонять еще больше. Бега не убавилось, а прибыло. Теперь вся рота бегала с нагруженными вещмешками.
После занятий я шел в класс инженерной подготовки и там занимался с прапорщиком-инструктором, разбирал и устанавливал макеты мин, изготавливал сосредоточенные заряды и исчеркал всю школьную доску формулами для подрыва. Ни одну из них прапорщик не разрешил мне записывать в тетрадку, приходилось все заучивать. Все эти плотности сухого дерева, сырого, бетона, железа, контактные и бесконтактные заряды так плотно засели в голове, что даже потом, спустя годы, я, абсолютно не напрягаясь, извлекал их оттуда.
Откуда-то приезжала худосочная тетенька весьма преклонных лет и занималась со мной индивидуально английским языком, в основном разговорной практикой. Из-за стараний матушки я и так довольно неплохо владел ею. Эта дама тоже заявляла, что у меня английский американского типа, с калифорнийским акцентом.
Синельников даже немного мне завидовал.
— Конечно, у них там и полная жопа, и гоняют их не по-детски. Но будь я молодым, как ты, не раздумывал бы. Подготовочка у них дай бог, в лесу выбрасывают на выживание с одним ножиком, они там то кору жрут, то на коз охотятся. На боевое дежурство в загранку мотаются, звери, короче. Так что ты там хвост пистолетом держи, не припозорь нас.
Поэтому, чтобы «нас не припозорить», меня отдельно от всех стали гонять еще и в полном комплекте химзащиты. Старшина залез в баталерку, она же каптерка, вытащил откуда-то из недр огромный резиновый рюкзачище с клапанами для спуска воздуха и торжественно вручил его мне.
— Будущему водолазу от командного состава роты! — провозгласил он под тихий смех моих сослуживцев.
Эта штуковина под названием МГ — мешок герметичный — оказалась куда вместительней обыкновенного вещмешка. Теперь я везде таскался с этим рюкзаком, снимал его только перед походом в столовую. Набит он был щебенкой, клапана стянуты стропой и опечатаны мастичной печатью старшины роты. Облегчить груз я никак не мог и тихо ненавидел всю флотскую разведку, из-за которой теперь выглядел таким клоуном. Нашли Олега Попова!
Ротный иногда вызывал меня к себе и спрашивал, не прошло ли мое желание служить в водолазах. В ответ я уныло мотал головой. Мне очень хотелось сказать: «Да ну его на х… товарищ старший лейтенант! Оставьте меня здесь. Я как выучусь, буду сержантом не хуже Синего! Ну, оставьте, пожалуйста». Наверное, это и хотел услышать статуеподобный ротный. Однако я молчал, уже был обречен. Через неделю весь наш призыв передавался в другие подразделения и части, а мое место наверняка было уже определено. Из-за капитана третьего ранга Чернокутского я теперь не надену черную форму.
Мне становилось непомерно грустно, в голову даже закралась мыслишка позвонить или написать отцу, чтобы он запустил в ход свои старые флотские связи и вернул все в нормальное русло. Учебка и рота молодого пополнения как-то уже влились в сознание, притерпелись, стали немножко своими, а теперь снова все менять. Грустно и тяжело.
Перевод затянулся. Я все шарахался с рюкзаком, а мой призыв уже убыл в части. Кто-то остался на учебу. Я ходил вместе с курсантами на занятия, так же получал люлей от Хромова и ротного, а меня все не забирали. Я стоял, как мне сказали, за штатом.
Как-то раз я сидел в инженерном классе, разбирал учебную мину на шарики-ролики, по совету англичанки озвучивал свои действия на этом самом языке и вдруг с ужасом почувствовал, что на мне нет сапог! Я покосился на прапорщика и осторожно заглянул под стол. Да нет же, вот они, на месте. Родные яловые, необрезанные — офицерские, как нам говорили сержанты — сапоги. Но я их абсолютно не чувствовал, как будто их и не было. Дожился, однако! Теперь мне в сапогах намного удобнее, чем в балетках.
Дальше — больше. Утром меня вызвали в штаб. Я снял рюкзак, привел себя в порядок, бодро затопал к месту назначения, отдавая честь сержантам, офицерам, прапорщикам, проходящим мимо, и вдруг всей спиной ощутил невыносимый дискомфорт. Почему испытывал неудобство, я понял только возле штаба, где меня уже поджидал ротный. У меня за спиной не было рюкзака. Вот ведь ерунда какая! Я шел по штабным коридорам за старлеем и все мучился этими вопросами.
Отмучился!
Оказалось, что на меня пришли какие-то выписки, и завтра меня увезут к новому месту службы. Опять все сначала. Здесь я хотя бы курс молодого матроса прошел и дедовщины никакой не видел. А что меня ждет там?
Глава 4
Я снова бегу, однако уже не так, как в учебке. Мне намного легче, чем остальным. Легкие ровно пропускают воздух, ноги поймали нужный темп, а голова отключилась на посторонние мысли. Ой, не дураки у нас в роте молодого пополнения были
