шкафам. Открываю дверцу так, что чуть не отрываю ее, и хватаю любимое соседкино полотенце — розовое с мишками.
Поворачиваюсь к мужику и со всей силы швыряю в него полотенцем.
— Хм… розовое? А другого нет? — морщит нос он.
— Здесь женское общежитие, — говорю строго, подперев руками бока. — За голубым вариантом вам в другое крыло.
— Голубым? — прищуривается он и я понимаю, что зря напомнила ему о цвете краски!
Прикусываю губу.
— Значит так, Пчелкина Юлия Владимировна, — произносит он строго. Выставляет вперед указательный палец. — Сидишь и ждешь меня. Задумаешь какую-нибудь очередную гадость — пожалеешь. Приду и… — губы растягиваются в улыбке.
— Что? — спрашиваю, так и не дождавшись продолжения.
— И решим, что с тобой делать, — хмыкает он.
— А вы узнали меня, да? А как? Вы знаете, я ведь не специально! Я… — начинаю что-то лепетать, потому что чую прямо большую задницу, в которой скоро окажусь.
— После, — хищно улыбается мужик. — Все после, Пчелкина. А то я чувствую, что скоро расцвету тут от мочевины-то, — и он обнюхивает свою руку. — Жди.
Разворачивается и выходит из комнаты. А потом поворот ключа.
Что?!
Подбегаю к двери и дергаю ее. Фиг! Он, блин, запер меня! Реально запер!
Что делать-то?!
5. Юля
Ну, сколько можно принимать душ? Мужчине? Ну, минут десять-пятнадцать. Что там особо намывать-то?
Если, конечно, он там именно моется. Ой, все. Не надо, Юль.
Но то, что мужик этот немного извращенец, сомнений не вызывает. Но как он меня нашел?!
Кошусь на его одежду на стуле. Вот так, взял и разделся почти догола. Ужас.
А сейчас он придет и что? Я не хочу оставаться наедине с мужиком в одном полотенце.
В этот момент слышу звук открывающегося замка. И в комнату заходит он.
Взгляд сам опускается на веселенькое полотенце на бедрах мужика. Невольно улыбаюсь, когда вижу, что один из медвежат на полотенце разместился четко у мужика между ног.
— Какая же ты, все-таки, пошлая и наглая, — цокает мужик языком и я тут же поднимаю взгляд на него.
Недоуменно хмурюсь. О чем это он?
— Так нагло рассматриваешь, — ухмыляется. — Оцениваешь? И как?
— Вам розовый цвет идет.
— Хм, — опускает взгляд на полотенце. — Думаешь?
— Уверена.
— Ладно, Пчелкина. Садись, — кивает мне на стул. Офигеть. Командует в моей же комнате!
— А, может, поясните, что вы тут делаете и кто вы вообще такой?
— Ну, ты дурочку-то из себя не строй, — усмехается он. — Скажи еще, что не узнала меня! Я — твоя совесть, Пчелкина. Пришел за долгом. Как будешь отрабатывать?
— Что?
— Долг.
— Какой еще долг? О чем вы?
— Мда. Как-то туго с тобой, — хмыкает он и медленно ступает ко мне.
Когда расстояние между нами становится критическим, на мой взгляд, я делаю шаг назад. И еще. Пока не упираюсь ногами в стул. И так и сажусь на него. Но от мужика не отвожу взгляда, потому что он идет и идет. Пока не становится прямо передо мной.
Смотрю на него, не моргая, и взгляд боюсь опустить. Потому что, блин, прямо на уровне моих глаз сейчас мишка. Тот самый, с полотенца.
— Меня Денис зовут, — произносит мужик хрипловатым голосом, тоже не сводя с меня глаз. Кладет свою лапищу мне на волосы и медленно проводит по ним. — Ты чего так испугалась? Я не страшный.
— А я и не испугалась, — голос у меня выходит такой тихий, что я едва сама себя слышу. Сглатываю.
И вдруг боковым зрением замечаю, как мишка на полотенце дергается. Ой.
На автомате опускаю взгляд — опять! Там, под мишкой, что-то дергается. И еще.
Мамочки.
— Что ж ты делаешь, Пчелкина, — хрипит мужик и чувствую, как он стягивает мне волосы на затылке.
А потом наклоняется и впивается в меня. И я еще шире распахиваю глаза от ужаса.
Это что происходит-то?!
Открываю рот, чтобы хоть что-то сказать, а он просовывает в меня свой язык. Толкается им так сильно, что мой собственный язык беспомощно падает на поле сражения у меня во рту.
Ааааааа. Помогите.
Маньяк. Точно маньяк. Теперь никаких сомнений.
Начинаю крутить головой и мужик отпускает меня. Смотрит каким-то затуманенным взглядом.
— Ты чего? — спрашивает и чуть трясет головой. — Не бойся, не обижу. Все хорошо будет. Считай, портрет отработаешь. С тачкой потом решим, как.
И проводит большим пальцем по моим губам.
Я вскакиваю со стула.
— Вы больной? — спрашиваю прямо.
— Вполне здоровый, — усмехается он. Кладет руку мне на плечо и ведет ее вниз. — Никто не жаловался. И ты не будешь. Где тут твоя кровать? — и окидывает взглядом комнату.
Так, Юля, спокойно. Соберись. Вырываться тут бесполезно. Он же огромный. Одной рукой меня скрутит.
Что там про маньяков на ОБЖ рассказывали? Их заводит сопротивление. Самое правильное — согласиться и, уличив нужный момент, попробовать сбежать.
Дохлой рыбой притвориться еще можно. Но что-то подсказывает мне, что этот меня и мертвую поимеет. Вон, как полотенце топорщится. Маньяк. Бедный мишка — как его сплющило-то.
— Здесь нельзя, — говорю я, облизывая губы от волнения.
Взгляд мужика тут же падает на них.
— Соседки же могут вернуться, — поясняю я и пытаюсь выглядеть правдоподобной.
— А мы закроемся, — улыбается он и обхватывает меня руками за талию. — У тебя какой размер? — впивается взглядом мне в грудь. И я понимаю, что одна половинка открыта больше чем нужно, потому что бретелька топа спустилась с плеча. Поправляю ее.
— У нас есть комната одна, — говорю я. — Учебка. Туда никто не ходит. И там точно никто не побеспокоит.
Мужик хищно улыбается. Опускает одну руку и сжимает меня за попу.
— Ой, — вырывается у меня от неожиданности. Сильно так сжимает.
— Пошли, — хватает меня за запястье и тянет к двери. — Ну? Где она? — спрашивает, когда я веду его по длинному коридору. — Долго еще? Иди-ка сюда, — притягивает меня к себе и опять целует. Сильно мнет мои губы. У меня даже искры из глаз. Господи, что он делает?
— Вот она, — кое-как отлепляюсь от него и показываю на дверь. И быстренько ее открываю, пока он не успел прочитать, что это «запасный выход» на пожарную лестницу. Толкаю его туда спиной вперед. — Я сейчас! — кричу и захлопываю дверь. И сразу же поворачиваю замок.
Несколько секунд тишины. А потом в дверь начинают барабанить.
Я подпрыгиваю и несусь на проходную.
— Семен Валерьяныч! — кричу коменданту. — Там маньяк! В общежитии маньяк! Срочно полицию вызывайте! Срочно!
Комендант отрывается от газеты и перестает жевать бутерброд.
— Ты чего кричишь, Пчелкина? Чего буянишь? — спрашивает, глядя на меня из-под очков.
— Там маньяк!
