авторитетом, — без них никак нельзя!
И кольца достали. Их повесили на перерезанной пополам толстой веревке, которую Нелик принес из дома. Проверили — веревка надежная, выдержит. Спортсмены работали вовсю, показывая чудеса ловкости и силы. Ашот беспристрастно судил. Нелик старался, он с упоением старался сделать упражнение, которое известно под названием «крест». Вот сейчас получится, сейчас, еще одно усилие…
— Это еще что! Что вы наделали!!! — Мать Нелика, грубо нарушив все спортивные правила, ворвалась на спортплощадку. — Моя веревка! На чем теперь я буду сушить белье?!
Участники соревнования позорно бежали, предоставив незадачливого гимнаста незавидной участи: веревка, хотя и разрезанная, была достаточно прочной и ощутимой…
Давно это было, а помнил он все, как будто случилось вчера…
Сейчас он займется спортом как следует, найдет и для этого время, хотя нагрузка в школе большая, здесь нельзя учиться, рассчитывая на авось, на подсказку товарищей; летать — дело серьезное: оценку ставит не преподаватель, а сама жизнь. Все в порядке, все в сохранности, можешь найти выход из любого положения — это пятерка, а других отметок в авиации просто быть не может.
Нельсон с жаром взялся за учебу, не жалел времени и сил, чтобы постигнуть сложную науку. В этом-то и была главная черта его характера — если делать, так делать на «отлично». И он считался одним из лучших курсантов.
Каждое лето курсанты проводили в лагерях: или в Кулешовской, или в Азове. Ведь надо совмещать теорию с практикой — зимой-то из-за погоды летать не приходилось.
В школе снова пришлось пройти наземную подготовку, как это было и в аэроклубе. Потом летали с инструктором, и только после контрольного полета было дано разрешение лететь самостоятельно. После полетов по кругу постепенно начали выполнять фигуры пилотажа. Техника пилотирования необходима для маневра, от умения летчика поражать цель зависит многое. Нельсон не отставал от товарищей, а даже выполнял все задания лучше многих — инструкторы нм были довольны: из парня наверняка выйдет толк. И они не ошиблись — Нельсон Степанян закончил училище на «отлично» и остался в нем инструктором.
5
Когда он прочел приказ, сначала даже не мог поверить своим глазам. Казалось, только вчера трясся от волнения, думая, возьмут или не возьмут его в аэроклуб, и вот — пожалуйста: инструктор Степанян. Нет, это было непостижимо. Он, Нельсон Степанян, будет учить летать других! Сможет ли? Конечно, проще было бы сказать себе: начальству виднее. Но он привык тщательно проверять себя, как проверяешь самолет перед вылетом.
И он сказал себе: ты сможешь. Должен суметь! Перед ним была еще одна трудность, которую нужно было преодолеть. Трудность двойная, ибо только вчера еще он был учлетом, а за каждым его словом и поступком сегодня будут следить десятки глаз, отыскивая неуверенность в себе. И как всегда, трудность зажгла в нем азарт. Он почувствовал, что все будет в порядке.
Конечно, учить молодежь нелегко. Самое главное — найти правильный подход к каждому, расположить его к себе. А для этого надо знать характер курсанта, правильно определить его возможности. Нужно быть не только требовательным, но и заботливым. Молодежь очень чутка, она не терпит фальши, и только тогда можно завоевать ее доверие, если идешь к ней с открытой душой.
Нельсон как-то сразу нашел правильный подход к своим ученикам, хотя сначала очень волновался.
Он не уставал объяснять по нескольку раз одно и то же, никогда не повышал голоса. Но если Нельсон видел, что его слушают невнимательно, тогда он замолкал, в глазах вспыхивали сердитые огоньки и лицо сразу становилось суровым. Но это бывало очень редко — объяснял он так интересно и просто, что курсанты слушали его затаив дыхание. Они любили своего инструктора и даже не хотели летать, если его замещал другой. А Степанян тоже крепко привязался к своим ребятам. Теперь он часто вспоминал своего учителя — мастера Виктора Ивановича Циплакова — дядю Витю, как он его называл. Когда Нельсон шестнадцатилетним парнишкой пришел на завод, Циплаков тоже не уставал объяснять ему и его товарищам азы рабочей науки. Бывало, что и он сердился на ребят, но ненадолго. Он любил повторять: «Правильная пословица: вместе тесно, врозь скучно». Вот и Степанян теперь не мог без своих учеников, и они ему платили взаимностью. Много времени и души уделял он нм, но была у него еще и другая привязанность.
…Душно. Очень душно. И с каждой минутой становится все тревожнее, и даже сжимается сердце. Стало совсем темно, хотя до ночи еще далеко и как-то странно тихо. Идет гроза. Пока она еще далеко, но вот-вот нагрянет и сюда, в этот маленький городок, и заставит все живое бежать и прятаться куда придется. «До чего сегодня некстати эта гроза, — девушка захлопывает окно. — Только собрались идти на танцы!» В зеркале отражается ее ладная фигурка в простеньком светлом платье. Чуть раскосые голубые глаза смотрят сердито, на миловидном лице недовольство. Еще бы, так все хорошо складывалось: вечер выдался свободный, сегодня отметили хорошую работу ее звена, и теперь на самолете гордо развевается голубой вымпел, и еще, что тоже не менее приятно, к ней опять подходил этот черноглазый инструктор и интересовался, пойдет ли она сегодня на танцы. А тут этот дождь, как назло. Девушка подходит к окну и внимательно всматривается в темное небо. «Разве кто пойдет на площадку в такую погоду? — размышляет она. — Конечно, нет. Вот подожду немного, дождь пройдет, и можно будет просто так выйти пройтись».
В комнату порвалась стайка девчат.
— Ты что одна здесь сидишь, скучаешь? А мы за тобой. Иди скорей, тебя там внизу кавалер дожидается, — разом затараторили они, наполнив комнату смехом и шумом.
— Какой кавалер? — недоверчиво спросила Фира.
— Как будто ты не знаешь, — рассмеялась Ирина, — а с кем сегодня договаривалась на танцы идти?
Фира покраснела. Вот так всегда с ней — и не подумает, что можно говорить, а что нельзя.
— Возьми мою косынку! — Ирина быстро сняла ее с головы. — Тебе ведь она очень идет. Голубая, как раз к глазам!
Не спрашивая, она накинула яркую ткань на темные волосы подруги. Вот всегда она такая, Иринка, разве можно на нее сердиться!
Фира невольно улыбнулась.
— Скорее, скорее! — торопили ее девушки. Еще бы! Свидание!
Фира выходит из дома и медленно идет по улице, но глядя по сторонам. Она идет по своим делам, ей оглядываться не к чему.
— Фира, Фирочка! — слышит она у себя за спиной знакомый голос… Это, конечно, Нельсон. Идет, торопится. От дождя блестят его волосы, он, как всегда,
