клятвы нельзя увильнуть. Юэль считал, что невыполненные клятвы могут превратиться в новогодние проклятия. В полночь время истекает. Упадет последняя песчинка. Как в тех песочных часах, которые Самуэль когда-то давно купил в темной пропахшей пряностями лавочке в далеком чужеземном порту.
Юэль тянул с этой клятвой целый год. Он ругал себя за это. Он часто обещает слишком многое. Себе и другим. Он обещал продавцу велосипедов прийти и заплатить за ремонт проколотой шины в тот же день, но забыл. Он пообещал Самуэлю, что купит кое-что в магазине инструментов, и даже не вспомнил об этом. А ведь эта вещь нужна Самуэлю для работы в лесу.
Вот и с этой клятвой вышло так — Юэль пожалел о ней. Он поспешил тогда. Но новогодние клятвы нарушать нельзя. К тому же впереди целый год.
Но не более того. А теперь оставался всего час.
Юэль быстро и бесшумно шел по улицам притихшего города.
Ни звука, ни проезжей машины. Ночью все становилось иным. Только тени и уличные фонари. Белый снег.
И Юэль, как мятежный дух, бродящий по улицам. Вот он вышел к Центральной гостинице. Оттуда свернул налево и затем направо. Светились часы на церковной башне. Четверть двенадцатого. Юэль пересек широкий двор банка и пролез в дырку забора позади магазина красок. Он оказался на улице, ведущей к деревянному пожарному депо, выкрашенному красной краской, с высокой каланчей, на которой висели пожарные шланги.
Юэль шел дорогой, которой ходил каждое утро.
Посреди ночи он шел в школу.
Когда он вошел на школьный двор, ему показалось, будто он слышит звонок. И голоса вокруг себя. Как на большой перемене. Ему даже почудилось, что он слышит свой собственный голос. Это было уж совсем ни к чему. Как-то раз он слышал свой голос на магнитофоне у редактора Вальтинса. Тогда Юэль работал разносчиком газет. Если Вальтинс в хорошем настроении и если повезет, он может записать твой голос на магнитофонную пленку и даст послушать. Юэлю повезло. Но то, что он услышал, ему не понравилось. Он говорил в нос. Поэтому голос был какой-то противный.
Конечно, он просто вообразил, что во дворе есть кто-то еще. Он стоял там один. И у него было мало времени.
Но он трусил — и это было хуже всего. Если его поймают за тем, что он залез в школу посреди ночи, ему лучше провалиться сквозь землю. Ведь он опозорится навсегда. А уж что будет с Самуэлем, страшно и подумать.
И как только его угораздило дать такую идиотскую клятву? Как можно быть таким дураком?
Но тогда он был еще маленьким. Год спустя такая мысль ему даже в голову бы не пришла.
Но теперь уж ничего не изменишь. Новогодние клятвы не проведешь. Они помнят, кто что обещал.
Юэль стоял, не шелохнувшись, у стены школы и прислушивался. Вдалеке ехала машина. Но не сюда. Все снова стихло.
Сегодня днем Юэль все подготовил. Когда кончился последний урок, он остался в классе и аккуратно снял с крючка окно. Чтобы оно не отворилось от порыва ветра, он подложил кусочек сложенной бумаги. Только бы школьный сторож не обнаружил его проделку. Если это случилось, Юэль упадет в обморок.
Он побежал через двор к похожему на барак зданию — в нем находилась его школа. Снял варежки и проверил окно.
Он сумел приоткрыть его. Бумажка была на месте. Никто не заметил, что окно не заперто на крючок.
Вдруг Юэль вздрогнул и обернулся. Ему показалось, что он услышал что-то позади себя. Но все было тихо.
Он открыл окно и забрался внутрь. Ему пришлось напрячься изо всех сил, чтобы подтянуться и влезть на подоконник.
Когда он оказался ночью внутри школы, его охватило странное чувство. Уличный фонарь освещал пустые скамьи таинственным светом. В классе еще стоял запах мокрой верхней одежды. Юэль сел на свое место. Сложил руки. Потом встал и подошел к учительской кафедре. Споткнулся о забытую кем-то сумку. В тишине раздался глухой звук. Он остановился и перевел дыхание. Нет, никто не мог его услышать. Все спят. Кроме мятежного духа по имени Юэль Густафсон.
Затем он сел за кафедру фрёкен Недерстрём. Перед ним стояли скамейки учеников. Он взглянул на свое место.
— Юэль Густафсон, как обычно, не слушает, что ему говорят, — сказал он довольно громким голосом.
Затем встал и вернулся на свою скамейку. Сел и снова встал.
— Чтоб вам всю жизнь в сортире просидеть, фрёкен Недерстрём! — прошипел он.
И тут же пожалел об этом. А вдруг кто-нибудь все-таки услышал? Что если кто-то прячется тут с магнитофоном?
Время продолжало идти. Было, по меньшей мере, без четверти двенадцать. Теперь у Юэля есть лишь пятнадцать минут. Он подошел к органу, который стоит слева от кафедры. Нагнулся к педалям и пошарил рукой, пока не наткнулся на меха. Развязал один из них сзади и нажал на педаль. Воздух не выходил.
Завтра, когда фрёкен Недерстрём попробует выжать из органа утренний псалом, он не издаст ни звука. И она ни за что в жизни не догадается, что случилось. И никто не догадается. Кроме Юэля.
Через окно он выбрался на улицу. Приладил на место бумажку и прикрыл створку. Она слабо скрипнула.
Тут он услышал, как пробили часы на церковной башне. Три раза. Без четверти двенадцать. Без четверти полночь. Все висело на волоске. Но он успел.
Он освободил себя от последней клятвы уходящего года. Теперь можно подумать и о новых.
Рюкзак он тогда оставил у стены. Теперь он снова надел его на спину, забросал следы у окна снегом, чтобы их не заметили, и поспешил прочь.
Часы показывали без пяти двенадцать. Новогодняя ночь стояла у порога. Светился циферблат башенных часов. Юэль остановился у черной железной изгороди, окружавшей кладбище. Он дрожал, и у него болел живот.
Никогда раньше он не бывал на кладбище ночью. Хотя и проезжал мимо него по ночам на велосипеде.
Но сейчас это должно произойти. Это еще одна клятва прошлого года: когда наступит следующая новогодняя ночь, он даст новые клятвы на кладбище. Он должен пройти за калитку и не подать виду, что умирает от страха.
Юэль почувствовал, что мерзнет. «Зачем я пообещал себе то, что сейчас случится?» — думал он. Но пути назад не было. Он должен пройти там, между могилами, освещенными луной.
Вампиров можно отогнать чесноком. Но какие медицинские средства могут защитить человека, пришедшего ночью на кладбище?
На всякий случай Юэль все-таки засунул в рюкзак обычную золотистую
