достоинство. — У нас свое мнение по этому вопросу. Но в данном случае оно не имеет значения, и я с удовольствием окажу услугу мадам.
— Но я не смогу ее принять, — сказала Купер, бросая гневные взгляды на Жиру.
— Уверяю вас, мадемуазель, это внесет приятное разнообразие в мои занятия — и это намного лучше, чем целыми днями смотреть в окно в ожидании клиентов, — с легкой иронией ответил месье Кристиан. — Если джентльмены покинут помещение, я сниму с вас мерки.
— Почему я должен выйти из комнаты? — проворчал Жиру.
Месье Кристиан возвел глаза к потолку:
— Потому что нельзя снять с дамы мерки, если в комнате присутствуют джентльмены.
— Что, и мужу нельзя?! — возмутился Амори.
— Присутствие мужа особенно нежелательно.
— Но, черт возьми, она моя жена!
Вместо ответа месье Кристиан прикрыл глаза и указал на дверь. Он явно не собирался двигаться с места или открывать глаза, пока мужчины не выйдут. Было что-то повелительное в его неподвижности, и, к вящему удовольствию Купер, Амори и Жиру протопали к выходу и захлопнули за собой дверь. Месье Кристиан со вздохом открыл глаза.
— А теперь, — сказал он, — не угодно ли мадам освободиться от фотоаппарата? И снять верхнюю одежду.
Решив, что вопрос надлежащей оплаты обсудит позже, Купер сняла «Роллейфлекс», оттягивающий своей тяжестью шею, и высвободилась из комбинезона. Месье Кристиан свернул ее обноски так бережно, словно они были королевским платьем, а затем обратился к созерцанию Купер в нижнем белье, поглаживая пухлый подбородок большим и указательным пальцами.
— Какая жалость, — сказал он.
— В каком смысле? — спросила Купер. Как ни странно, она не испытывала ни малейшего смущения, стоя полураздетой под оценивающим взглядом кутюрье.
— Ваши пропорции. — Месье Кристиан обвил портновский метр вокруг ее бюста и закусил нижнюю губу. — Но это легко исправить. — Он достал картонную коробку, снял с нее крышку и вынул два объемистых округлых предмета. — Я всегда рекомендую их тем клиенткам, кого природа обделила своими дарами.
— Накладные груди?
— Из поролона. Еще довоенные. В наше время их почти не достать.
— Нет, спасибо. Я довольствуюсь тем, что имею.
Он убрал их в коробку.
— Возможно, вы правы. Вы совсем не похожи на француженку, мадам.
— Это хорошо или плохо?
— Недостаток пышных форм мы обычно стремимся устранить различными накладками.
— Пожалуйста, никаких накладок.
— Нов вашем случае — с такими длинными ногами, высокой талией, высоким ростом и энергичностью… — Он отошел назад и стал рассматривать ее, одной ладонью обхватив свой локоть, а другой поглаживая щеку. — У вас атлетическое телосложение.
— Я ненавижу спорт. Но американские девушки довольно активны, сами знаете.
— Да-да. В вас есть что-то мальчишеское — что само по себе и не плохо, как вы понимаете. На самом деле… — Казалось, он приходит все в большее возбуждение, наматывая вокруг нее круги, как хищник, почуявший добычу. — На самом деле, это стимулирующая задача. Своего рода вызов. Волосы весьма удовлетворительны. Лицо, разумеется, тоже. Ноги — безупречны.
— Я рада, что хоть что-то заслуживает вашего одобрения.
— Я помню времена, когда показать лодыжки считалось верхом неприличия. А теперь им подавай всю ногу целиком. Что ж, приступим к делу.
Пока он снимал мерки, Купер в свою очередь рассматривала его. У него был длинный, похожий на клюв нос и мягкий, чувственный рот. Она отметила глянец черных туфель, крахмальные манжеты, легкий аромат одеколона.
Дверь приоткрылась, одна из продавщиц выглянула из-за нее и затараторила:
— Простите, месье Кристиан, но этот мужчина, Жиру, решил украсть все, что подвернется ему под руку. Он уже все карманы набил.
— Пусть берет, что хочет, — нетерпеливо пробурчал кутюрье. — Уходите.
Дверь снова закрылась. Месье Кристиан продолжил записывать в блокнот бесконечные ряды цифр.
— Могу я поинтересоваться, каким образом американка оказалась в Париже в военное время?
— Мой муж — военный корреспондент. Он задействовал связи, чтобы мне дали аккредитацию и я могла его сопровождать.
— Редкая женщина стала бы добиваться подобной аккредитации.
— О, я всегда готова к приключениям. Я постоянно таскалась хвостом за отцом и братьями с тех самых пор, как научилась ходить. Для меня даже сделали отдельный плакат.
— Плакат?
— На нем был лозунг: «Справедливая оплата за добросовестный труд!»
— Хороший лозунг.
— Думаю, он наложил отпечаток на мой формировавшийся характер.
— А ваш муж — красивый молодой человек, — заметил месье Кристиан. — Немного я встречал мужчин красивее его.
— О, на него приятно посмотреть. Но время от времени я способна оторвать от него взгляд. А вот чего я не способна была вынести, так это остаться дома, пока он тут развлекается. Кроме того, без меня он совершенно беспомощен.
— Развлекается? — Он вскинул брови. — Должен заметить, мадам Ит-Кот, что вы моя первая американская клиентка. Но если все остальные похожи на вас, наш мир ждет потрясение.
— Уж будьте уверены! — согласилась она.
— Встаньте прямо, пожалуйста. Руку на бедро, голову поверните в сторону. Хорошо. У вас есть выправка. Это очень помогает. Европейские женщины остаются стройными, моря себя голодом. Это придает им изможденный вид, при этом тело становится дряблым. А тут совсем другое. Своей стройностью вы обязаны мускулатуре. Но при этом не выглядите мужеподобно. Это совершенно новая идея.
— В Нью-Йорке таких, как я, — полно, — криво усмехнулась Купер. — Женщины там целыми днями носятся туда-сюда, уж поверьте.
— А могу я спросить, что будет, когда вам надоест таскаться за кем-то хвостом?
— Вы имеете в виду, если я вдруг струшу?
— Я имел в виду, если вы захотите заняться чем-то своим.
— Ну, всегда есть работа по дому и кулинария. Можно столько всего узнать о методах применения пылесоса в домашнем хозяйстве. К тому же я с детства мечтала усовершенствовать рецепт традиционного американского яблочного пирога. И еще я, как моя мамочка, хочу шестерых розовощеких младенцев.
— Вы меня разыгрываете!
— Да, — созналась она. — Простите. Пока меня все устраивает, месье Кристиан. А наперед я не загадываю.
— Потрясающе! — восхитился он. — Я сделаю несколько набросков. Не могли бы вы вернуться, скажем, через день-два?
— Спасибо.
— Не стоит благодарности. Теперь вы можете одеться.
Когда они прощались, он снова галантно склонился над ее ручкой, так что Купер почти разглядела собственное отражение в его блестящей макушке. Она, несомненно, позабавила месье, да и сама была рада, что ей удалось его развлечь. Он произвел на нее впечатление мягкого и сдержанного человека, хотя от парижского кутюрье она ожидала скорее высокомерия и надменности. Он проводил ее до лестничной площадки, и, спускаясь, она перехватила внимательный взгляд орехово-карих глаз.
— Вы поставили меня в неловкое положение! — немедленно заявила она Жиру, едва сойдя с последней ступеньки. — Как вы могли потребовать у этого милейшего мужчины, чтобы
