его под руку. Кажется, полжизни прошло, пока мы втроем стояли, и смотрели друг на друга, и не находили слов.
Первой заговорила Таша. Она спросила меня:
— Какие проблемы?
Я повернулась и бросилась бежать, пулей вылетела в двери и скрылась в ночи. Я ненавидела Ташу, ненавидела себя, но больше всего я ненавидела Марка Крамера. Сказать по правде, я ненавидела всех мальчишек на свете.
Если подумать, пожалуй, это все-таки имеет некоторое отношение к нашей истории.
Мэтью
Следующие несколько дней мы показывали Сэму окрестности — как он выражался, «округу», а Сэм рассказывал нам, как он жил в Америке. По его рассказам выходило, что он целыми днями гонял с приятелями на мотороллерах, дрался со всеми подряд, а по ночам смотрел из-за кулис рок-концерты, в которых участвовала его драгоценная мамочка.
Мы слушали и старательно делали вид, будто на нас это не производит ровно никакого впечатления. Раньше мы считали, что слишком круты для мелких стычек в парке, на улицах, на школьном дворе. Мы были довольно хулиганистые, и учителя время от времени жаловались родителям на наше поведение.
Но Сэм, если верить его россказням хотя бы наполовину, был по части хулиганства совсем в другой лиге. Нам за ним было не угнаться, да, если честно, даже и не хотелось. В Сан-Диего парни из его шайки смеха ради воровали вещи в магазинах. Угоняли машины, ходили с ножами. Устраивали массовые драки с другими шайками, прямо как в кино. Были на учете в полиции.
Чем больше мы слушали про шальную жизнь Сэма и его приятелей, тем неуютнее себя с ним чувствовали. Или он отчаянный врун, или мелкий уголовник. В любом случае у него явно проблемы, а нам и своих проблем хватало, чтобы еще ввязываться в его неприятности. Все это было еще до скандала в закусочной «У Билла Бургера».
Билл Бургер
Будь моя воля, я бы вообще запретил детей в возрасте от двенадцати до восемнадцати. От них одни неприятности, особенно от мальчишек.
Особенно от этих мальчишек.
Мэтью
Сидели мы, значит, в кафе, которое называется «У Билла Бургера», и тут Джейк стал рассказывать про своего папу. Мистер Смайли в последнее время часто пропускал встречи с Джейком, и было похоже, что в ближайшем будущем отец и сын станут встречаться еще реже.
Третьего дня вечером, когда мистер Смайли возвращался домой после делового ужина, его машину остановила полиция. Его заставили подышать в трубочку, обнаружили следы алкоголя и всю ночь продержали в полицейском участке.
Я заметил, что, пока мы ахали да охали, сочувствуя Джейку, Сэм как-то непривычно примолк. Он глазел по сторонам, барабанил пальцами по пластиковому столику, как будто история про папу Джейка ну ни капельки его не интересует.
И вдруг ни с того ни с сего спрашивает:
— А что у вас тут бывает, если поймают за рулем в нетрезвом виде? В тюрягу сажают или что?
Я сказал:
— У мистера Смайли могут отобрать права на какое-то время.
— А без машины папа не сможет приезжать встречаться со мной, — прибавил Джейк несчастным голосом.
Сэм шмыгнул носом:
— Ой, я сейчас заплачу!
Мы в удивлении уставились на него. Он откинулся на спинку стула и взмахнул руками.
— Ну подумайте сами, тоже мне, горе великое! — сказал Сэм. — Джейков старикан переночевал в кутузке, и ему на какое-то время запретили водить машину. Делов-то!
Джейк перегнулся через столик.
— Эй, ты, не наглей! Это не шутка.
— А кто шутит? — Сэм запустил руку в волосы Джейка и дернул явно хамским жестом. — Знаешь, Джейк, если ты думаешь, что меня колышут проблемы твоего папочки, то ты меня с кем-то спутал!
— Сэм, полегче! — сказал Тайрон.
Но Сэм все смотрел в упор на Джейка, глаза в глаза.
— Видишь ли, когда у человека папка полжизни провел за решеткой и сейчас еще сидит, несколько часов в «обезьяннике»… — Он пожал плечами. — Мое сердце не разобьется от этой мысли.
— Ого! — изумился Тайрон. — А что твой папа сделал?
Сэм снова пожал плечами.
— Мокруха — вот что он сделал. Попал по-крупному. Когда я родился, у него было несколько ночных клубов. Он занимался разными вещами — ну, может, не совсем законными. Однажды они с партнером поссорились. С партнером случилась неприятность — кто-то его пристукнул. А повесили все на папку. Я же говорю — мокруха.
Ну вот, опять. Каждый раз, как с кем-нибудь из нас случается что-то драматическое, Сэм ухитряется выдать нечто еще покруче, пострашнее, еще драматичнее…
— Это… — Тайрон мужественно пытался подобрать слова. А какие тут слова, когда ты вдруг узнаешь, что у одного из твоих приятелей отец сидит в тюрьме за убийство? — Это… В смысле… Это же ужасно!
— Что делать, такая жизнь, пацаны. — Сэм шумно потянул газировку через соломинку. — Я не видел своего старика с тех пор, как мне исполнилось пять лет. Иногда мамуля рассказывала кое-что про его очередные нелады с законом. Еще шутила, мол, последние известия о Катастрофе.
— О катастрофе? — переспросил Тайрон.
— Его так зовут. По-настоящему его имя Тони, но у него столько было в жизни всяких передряг, что все его называют Катастрофой — Катастрофа Лопес.
Сэм произнес это с гордостью.
Наступила пауза. И тут Джейк, который перед этим все молчал, снова заговорил.
— Катастрофа, — сказал он, и я понял по его лицу, что он все еще злится на Сэма за то, что тот сказал про его отца. — Интересное имя, правда?
Сэм насторожился:
— Что значит — интересное?
Джейк захохотал:
— У него, небось, есть еще два брата — ЧеПэ и ДэТэПэ!
Сэм вскрикнул от ярости. Никто не успел ничего сделать. Сэм вскочил с места, раскидав пластиковые стаканчики, и давай колошматить Джейка по лицу прямо через стол.
— Не смей разевать пасть на моего папку! — вопил он. — Еще слово вякнешь — сдохнешь!
Тут подскочил Билл, толстый, вечно потный управляющий этой забегаловкой, и оттащил Сэма от Джейка. Не обращая внимания на крики и ругань американца, он поволок его к двери и вышвырнул вон из кафе, словно тощую, драную, бездомную кошку. Потом закрыл дверь и снова подошел к нашему столу.
Уперся мясистыми кулачищами в стол, посмотрел на нас сверху вниз.
— Вы, трое, как ваши фамилии? — спросил он.
— Смит, — сказал Тайрон. — У нас у всех фамилия Смит.
Билл на минуту задумался, как будто размышлял, что делать дальше. Решительно подошел к двери и распахнул ее.
— Выметайтесь. — Он мотнул головой, указывая нам выход. — И больше не приходите,
