боли и мучений? Два месяца бесполезной терапии и бессмысленных расходов? Лучше эти деньги направить на что–то полезное. Лучше оставить после себя хоть что–то хорошее.
***
– Воло-одя. Воло-оденька, – тянул знакомый голос.
Володя открыл глаза. Он понимал, что находится в своей спальне, но едва узнал ее. Окно справа от кровати увеличилось до размера всей стены. Огромная бордовая луна заливала комнату кровавым светом. Слева откуда-то взялось еще одно окно и еще одна луна.
– Я здесь.
– Твою мать! – закричал от ужаса Володя, когда поднял глаза к потолку. В дальнем углу, словно паук, растопырив ноги и руки, висел Пашка. Голова вывернута на сто восемьдесят градусов, смотрит пустыми глазницами прямо на Вову. Черные губы растянуты в оскале.
– Ты просил сменить обстановку, помнишь? – быстро перебирая конечностями, Паша прополз по потолку и оказался прямо над Володей. – Хотел посмотреть мои крылья? Любуйся. – Два черных кожистых крыла растянулись от окна до окна. – Нравится?
– Что тебе от меня нужно? – выдохнул Володя. Он оцепенел от ужаса и не мог оторвать взгляда от жуткой морды.
– Уже ничего. Ты уже все сделал. Теперь ты – наш, – оскал стал шире, разрезав морду от уха до уха.
– Ты ведь знал, – прошипел Володя. Он не идиот и сложил два плюс два. Появление его «друга» не просто так совпало с первым проявлением меланомы.
– Конечно, знал. Ты был в шаге и тебя нужно было лишь немного подтолкнуть. Даже не подтолкнуть, а не дать тебе, – Паша мерзко хихикнул, – сойти с пути.
– Значит, тот второй все же ангел?
– А ты как думаешь? – снова омерзительная ухмылка, от которой мороз по коже.
– Ну, он пытался меня направлять. Но как-то неуверенно и… неправильно.
– А ты думал, только ты со своей сворой можешь клиентов разводить? Прокурор – злой полицейский, а ты – добрый. Он накручивает срок, а ты якобы сбиваешь. И каждый отбитый год – штука баксов. И судья тут вроде как ни при чем. Он у вас сама непредвзятость и справедливость. Скольких вы людей так облапошили?
– Значит он такой же как ты, – Володя не спрашивал, он утверждал. – Голос этот. Или это ты и был?
– Это уже не важно, Володенька. Важно одно. – Паша сделал паузу и стал чеканить каждое следующее слово: – Теперь. Ты. Наш!
Он опустил потолок и, извернувшись, словно кот, рухнул на Володю.
***
Володя скрутился на кровати от внезапного приступа боли. За окном уже светло. Неужели он теперь спать не сможет без обезболивающего?
«Спать? – переспросил он сам у себя. – Тебе не о сне нужно думать, идиот!»
Превозмогая боль, он вскочил с кровати и бросился к ноутбуку. Крутов с Давиловым, может, и держали его за яйца, но он тоже имел пару тузов в рукаве. Все схемы, все их фирмы и подставные лица были сведены в один весомый и очень наглядный файл. Он вошел в интернет и стал рассылать этот файл во все адреса, которые только приходили ему на ум: правоохранительные органы, пресса, организации по борьбе с коррупцией. Пусть ему светит ад, но он утащит этих двух упырей с собой. Не чтобы им было хуже, чтобы городу стало без них легче.
– Ты думаешь, если настучишь на своих, тебя ждет прощение? – прозвучал голос из ноутбука.
– Пошел на хер!
– Стукачей даже в аду не любят, Володька.
– А что это ты так распереживался? – Володя стиснул зубы от нового приступа боли, но потом лихорадочно улыбнулся. – Я что-то не так делаю? А, может, как раз именно так?
– Ты не промучаешься даже свои жалкие две недели, – голос вдруг закипел от злости. – Тебя убьют сегодня.
– Вот и хорошо. Но я успею сделать еще одно дело.
Он быстро натянул одежду. Взял паспорт, ключи от машины и свой диагноз.
– Что это ты удумал? – ехидничал «голос» из автомобильных динамиков. – Решил благотворительностью заняться?
– Почему бы и нет? – ответил Володя, давя на педаль и поглядывая на часы. Пол девятого. Нотариус, с которым он всегда работал, любил раньше приходить на работу. И не задавал лишних вопросов.
– Думаешь, что-то изменится, если оставишь все имущество безнадежно больным детям?
– Нет, думаю, что им оно нужнее, чем мне. И не все они безнадежно больны. В отличие от меня.
– Так ты же нажил свое барахло нечестно! Его конфискуют. Ты ведь сам только что все раскрыл. Опозняк метаться, Вовочка!
– Пусть попробуют забрать у благотворительного фонда, – Володя оскалился. Раз этот демон – или кто-он там – не унимается, значит он на правильном пути.
***
Перед тем, как выйти от нотариуса, Володя сфотографировал свое завещание и, как и файл со схемами, направил в несколько адресов. У выхода его уже ждали. При виде трех мордоворотов у старой иномарки он, на удивление, испытал не страх, а облегчение. Конец близко. Долго мучиться не придется.
Он шагнул по ступенькам вниз, а они шагнули к нему. Он вспомнил свое детство, вспомнил давно умерших родителей. Они были хорошими людьми. Бедными, но честными. Как они им гордились, когда он поступил на бюджет на юрфак. А как мама радовалась за него, когда он свидетельство адвоката получил. Тоже сам, ни копейки не платил. А он стал таким позорищем для их светлой памяти.
«Мама, папа, простите меня. Я запутался и прожил жизнь, как подонок», – успел он подумать перед тем, как кулак ближайшего громилы врезался ему в лицо. Дальше вспышка и темнота.
Его избитое, изломанное тело выбросили в какой-то подворотне. Постепенно он переставал чувствовать боль, чувствовать свое тело. Он умирал.
– Вот же ублюдок, – прошипела над ним едва различима тень. Пашка? – Неужели выкрутился?!
– Терпеть не могу юристов, – раньше этот голос казался Володе мелодичным. А теперь от переполняющей его злобы скрипел словно ногтем по стеклу.
Володя из последних сил улыбнулся. Он откуда-то знал, что сделал все правильно.
