меня из себя. Весь день провела в поисках своей бедной малышки, не ела, не пила, устала, как собака. Как же тут не быть злой?
Каришка точно чувствует мое настроение и начинает хныкать. Ее бы покормить, у меня тут молока столько, что сейчас груди разорвутся.
— Можешь оставить нас вдвоем? — прошу Османа, перебивая его на середине фразы.
— Что? — сверкает своими черными глазами, явно взбесившись от моего произвола.
— Мне надо покормить дочь, можешь выйти?
— С ума сойти можно! — говорит скорее себе, чем мне, и разводит руками. — Где гарантия, что ты не выпрыгнешь в окно, пытаясь в очередной раз подставить меня?
У меня нет сил на то, чтобы спорить с ним, да и молоко приливает все больше и больше, я даже чувствую, как тонкая ткань бюстгальтера становится мокрой.
— Как хочешь, — пожимаю плечами и, оперевшись бедрами об столешницу, пристраиваю Каришку поудобнее на руках.
— Что ты делаешь, Огнева?! — восклицает Осман, когда я расстегиваю верхние пуговицы на кофте и собираюсь оголить грудь в белье.
— Кормлю малышку.
— Прямо здесь?
— А у меня есть варианты? Она голодная, слышишь, как плачет.
Осман переводит взгляд то на меня, то на Каришку и на его лице в это время столько эмоций, что их можно растолковать как угодно. Видно, что вся эта ситуация его напрягает.
Ну извините! Не я это все затеяла.
— Черт с тобой! — отмахивается Махдаев и выходит прочь из кабинета, громко хлопнув дверью.
Псих, честное слово!
— Держи, кнопка, — даю малышке грудь, и та жадно прикладывается, отгоняя прочь все мои негативные эмоции.
Как хорошо, что она нашлась!
И как плохо, что здесь, у Махдаева.
Минут через десять в дверь раздается тихий стук и заходит секретарша Османа, неся впереди себя поднос с чаем и какими-то булочками с пироженками.
А может, не так уж и плохо?..
— Я вам тут поесть принесла, — говорит она шепотом, боясь разбудить прикорнувшую у груди Каринку.
Только мне так перед ней неудобно. Я ведь реально ничего не соображала, когда ворвалась сюда с обвинениями, кажется, орала на всех подряд, грозясь сровнять офис с землей.
— Спасибо, не стоило.
— Стоило, конечно, — улыбается Тамара, ставя рядом, на стол, свой поднос. — Я когда грудью кормила, слона была готова съесть.
Улыбаюсь в ответ, чувствуя себя чуть лучше от этого простого проявления заботы. Даже незнакомый человек ведет себя нормально, в отличие от Махдаева.
Хотя, пусть лучше так. Пусть думает, что дочь не его. Я знаю, какие у них порядки, свое они забирают, а чужое — вычеркивают из жизни.
И если он узнает про Карину, уверена, что ничем хорошим для меня это не закончится.
— Осман Дамирович просил передать, что служебная машина отвезет вас с дочерью домой.
— На такси доеду, спасибо. Не нужны мне его подачки и мнимая забота.
— Это не забота, — поднимаю взгляд и вижу Османа, стоящего в дверях. Руки сложены на груди, плечом опирается об косяк, на лице ни единой, нормальной человеческой эмоции. — И это не обсуждается.
Все понятно, хочет поскорее избавиться от нас. Решил замять вот так, без объяснений?
С другой стороны, если бы он выкрал у меня ребенка — стал бы он отпускать меня домой вместе с ней?
Приказал бы своим ребятам вышвырнуть меня из офиса на улицу и сделал бы все, чтобы я к дочери и близко не смогла подойти.
У меня хоть мозги и плавают в окситоционовом бульоне, но все же чуточку соображают.
Поэтому решаю не спорить с Махдаевым, просто киваю.
Каришка сладко причмокивает, а мне становится некомфортно под пристальным взглядом Османа. Сейчас кажется так, словно мы никогда и не были близки — между нами пропасть из непонимания и обид.
Но мне есть на что обижаться. Этот человек играл с моими чувствами, как сказал его друг, Дамир, использовал меня по назначению.
Я была дурой, когда верила Осману, верила тому, что такие, как он, исправятся и захотят построить серьезные отношения с девушками не своего круга и не своей нации.
Дело даже не в последнем, а в том, что Махдаев взял и женился на дочери владельца крупной строительной фирмы, чтобы урвать лакомый кусочек акций. Зара, кажется, так ее зовут.
Откуда я все это знаю?
Сорока на хвосте принесла, а точнее, Гера, наш общий знакомый. Я тогда не поверила ему, сгоряча наговорила всего, нагрубила, но оказалось зря — вскоре увидела в новостях, что это была правда.
И все встало на свои места…
Помню, как поехала в чайную к Осману, владельцем которой он был и почти все время проводил там.
Мне нужно было взглянуть в его глаза, нужно было лично убедиться в том, что это правда.
— Ты женишься, Махдаев? Вот почему решил порвать со мной?
— Какое это имеет значение?
Замечаю сталь в его голосе. Горько усмехаюсь, потому что…
Дура, какая же я была дура!
— Да, ты прав. Никакого. Уже никакого. Ты ведь спорил на меня, только поэтому мы были вместе. Так, Осман?
Вижу, как на его скулах играют желваки, как он стискивает кулаки.
— Отвечай мне, Махдаев, ты спорил на меня? И не смей лгать! — голос дрожит, но в уголках глаз нет ни слезинки.
Слезы будут потом, когда меня никто не увидит. Особенно, Махдаев.
— Поля…
— Я хочу знать правду. Я имею право, хотя бы на это.
Молчит, взгляда не отводит.
Ни единой эмоции. Все разбилось. Мое сердце, его лживая маска…
Глава 3
ПОЛИНА
— Отвечай мне, Махдаев, ты спорил на меня? И не смей лгать!
— Да, спорил. — Смотрит прямо, во взгляде ни капли сожаления.
— На что ты спорил?
— На бэху Динара.
Неужели я стою так дешево? Всего-то подержанный автомобиль его друга…
Усмехаюсь, чувствуя нездоровое веселье. Нахожу в мессенджере фото авто, которое мне прислал Гера.
— На нее?
— Да.
— Поздравляю, Осман. Она твоя. Можешь забрать машину у своего друга, — завожу руки за голову и отстегиваю золотую цепочку с кулоном в виде пламени костра, бросаю прямо перед ним на стол. — И это тоже забирай!
Золото, рубины. Последние красиво поблескивают даже при тусклом свете лампы, висящей над рабочим столом Махдаева.
Вижу, как темнеют его глаза. Это его подарок. Эксклюзивная работа,
