Наконец, она кое-как взяла себя в эти обвешанные перстнями руки и заговорила.
– Это, конечно, странно слышать, но именно у меня был серьезный повод желать им плохого. Хотя кто я, и кто они!
– Да? А как вообще вы пришли в клуб, Серафима Павловна?
– Очень просто! Увидела однажды объявление в библиотеке, где я книжки обменивала, пришла, мне понравилось, люди там собрались умные. Я им пирожки пекла, они ели и хвалили. А я женщина одинокая, но компанейская, и стараюсь во всех хороших мероприятиях всегда участие принимать! По возможности, конечно. Вот в этот клуб я и вступила. Я на пенсии. Что мне дома-то сидеть? А там мы как-то сдружились. Даже в гости ко мне стали члены клуба приходить.
– Понимаю. А вы писателей, которых на заседаниях обсуждали, читали?
– Да, читала, конечно, и тех, и этих. Мне все нравится, и, в целом, с тем, что наши слабее, я согласна, но все равно, мы их точно не убивали.
– А какой мотив тогда был у вас?
– Да злая я на них была! Я ведь их всех видела, вот как вас, на встречах с читателями, которые они проводили.
– Вы на них тоже ходили?
– Да.
– А зачем?
– Я люблю быть с людьми. Поэтому я ходила на многие пресс-конференции, когда выходили новые книжки. И вот однажды мне пришла в голову мысль – дать писательницам экземпляр с уже приготовленной надписью, чтобы они ее только подписали.
– И что же такого вы там написали, что они, как я понимаю, подписывать отказались?
– Ничего особенного! «Моей лучшей подруге! Никогда не забуду дни, проведенные вместе!» – вот и все! Им ведь это ничего не стоило.
– А это было правдой?
– Нет, конечно. Какие мы подруги?
– Тогда зачем вам это было надо?
– Как зачем? Чтобы я могла показать книги с надписями людям, которые приходят ко мне в гости.
– Ну, предположим, они бы это увидели, и что дальше?
– А дальше повысилась бы моя оценка, и я стала бы рассказывать всем о тех днях.
– Каких еще днях?
– Проведенных вместе.
– Придумывать, что ли, стали бы?
– Ну, естественно, я же с писательницами этими никогда раньше не встречалась.
– Что-то я не особо вас понимаю, но, короче, они вам ничего не подписали, и вы захотели их убить?
– Да, захотела. Понимаете, я как раз должна была выйти на пенсию и мечтала, что книги эти будут главным украшениям моих юбилейных торжеств!
– Хорошо, я поняла. Но вы ходили только к этим писательницам на пресс-конференции?
– Да, нет, ко всем! И, представляете, никто не подписал! И книги эти теперь не продашь, они ведь с надписями, но без автографов. Кто их купит?
– Да-да, мне все ясно. Значит, вы захотели их убить. Но всех или только этих детективщиц?
– Всех! Я бы их била-била железной трубой.
– Ужас какой! А почему трубой?
– Не знаю, просто, однажды я пришла с очередной конференции без подписанной книги, а через несколько дней у меня уже должен был состояться юбилей. И я села, заплакала и представила себе, как я бью их трубой, бью, бью и бью. И знаете, мне стало легче.
– И что? В реальности тех двоих вы тоже убили?
– Как вы можете такое говорить! Конечно, нет. Только мысленно! А день рождения у меня очень весело прошел! Никаких книг и не понадобилось! Все говорили мне хорошие слова, мы вспоминали детство и юность. Было очень душевно!
– Да уж!
– Вот такая глупая история!
И Серафима смахнула с глаз неожиданно набежавшую слезу.
Да, дела! После всего услышанного я обратилась к собравшимся дамам с просьбой рассказать об остальных членах клуба. Девушка пожала плечами.
– Пенсионер, как я понимаю, посещал наши заседания от скуки, а, может, из-за дамского общества, он вообще-то повсюду ходит, где есть какие курсы бесплатные и женщины. Зовут его Георгий Ваганович, и вообще-то он весь чересчур правильный. Все говорил нам, что нравственность – это главное, а книги этих писательниц беспорядочные связи не осуждают. А вот, мол, в классических детективах мораль всегда присутствует.
– А у него был какой-нибудь повод желать писательницам смерти? Кроме, конечно, связанного с нравственностью?
– Не знаю.
– Ладно, с ним все ясно. А та бабушка, которая вяжет?
– Это Александра Васильевна. И ее вообще не поймешь. Она как бы постоянно находится в образе Мисс Марпл.
– Это у нее игра такая?
– Наверное!
– Внуков, что ли, нет?
– Есть, она даже нам их фотографии показывала, но, как она говорит, каждый человек имеет право на свою личную жизнь. И вот наш клуб – это одна из частей этой ее жизни. А вообще она жутко спортивная! И на фитнес ходит, и в бассейн, и еще какой-то там северной ходьбой занимается.
– Скандинавской, что ли?
– Да, вроде.
– Старичок наш, между прочим, тоже ей увлекается, и одно время они даже вместе по паркам топали, я их как-то там видела.
Но тут опять запричитала председательша.
– И зачем я только все это придумала!
– А, правда, все-таки зачем?
– Говорю же, хотелось, чтобы детективы как-то вошли в мою жизнь, если уж свои в печатном виде увидеть не получилось.
– А много вы детективов сочинили?
– Говорю же, ни одного! Я их много начала и завязки у меня были, поверьте, интересные, а потом я запутывалась, кто что сказал, кто что видел, кто что слышал, и бросала начатое на половине! Не простое это дело детективы сочинять, уж вы мне поверьте!
– Верю. А не было ли в ваших детективах таких сюжетов, как женщину сбил поезд или она умерла в больнице?
– Нет, я так описывала убийства, чтобы всегда было много крови.
– Это еще зачем?
– Не знаю. Мне казалось, что так страшнее.
– Но вы же помните, что в классических детективах, наоборот, все более-менее чисто?
– Ну, да! Но у меня так не писалось! Хотя потом все было как обычно. Ограниченный круг подозреваемых, и у всех имеется мотив убить жертву. И не одну! А в конце книжки – неожиданная развязка! Но очень быстро я поняла, что просто так сочинять в стол – это не моя стезя.
– Понятно! Но если бы ваш детектив начинался с убийства двух писательниц, что было бы дальше?
– Дальше? Наверное, я бы все-таки убила третью, чтобы было побольше улик, а четвертую сыщик обязательно успел бы спасти! Но понимаете, книжка – это не совсем то, что происходит в жизни, тем более, когда ты сам один из подозреваемых.
– Но, вообще-то говоря, никаких подозреваемых в принципе нет! Ведь считается, что эти две смерти не
