к чему-то действительно абсурдному.
– Весьма сомнительный комплимент, – рассмеялся молодой человек, поднимаясь и подходя ближе. – Но раз ответ твой непреклонен.. Тогда, нам следует культурно нажраться в слюни!
– Даа, вот и вся романтика улетучилась, не успев и сформироваться, – фыркнули в ответ.
– Брось, она всегда в наших сердцах, и ей предназначено свое время! – откликнулся он.
– Вот именно поэтому не понимаю я вас, творческих, – язвительно отметили рядом.
– Так для чего тебе я? – озорно подметил юноша.
– С тобой пить – себе дороже, – заплетающимся языком возмутился юноша, драматично вздыхая.
На берегу непривычно безлюдно. Прибой то прибывает, то отбывает, унося с собой утренние волнения. Редкие чайки, не проснувшийся ветер, ласково «треплющий» вихры молодых, примостившихся на лежащем бревне.
– Я насыщаю тебя новым знанием! – громко и воодушевленно отзываются в ответ.
– Или, точнее, хочешь меня прикончить.
– Нет, это не так, – протягивает он, – со мной ты познаешь новые горизонты!
– Кто бы сомневался, – тихо и иронично отвечает парень. – Раз мы так о многом говорим и, тем более, о новых горизонтах.. Может, уже хоть назовешь свое имя?
– А я назову тебя своим?* – парируют в ответ.
– Господи, как с тобой сложно..
– Вовсе нет! И, кстати, Господь уж точно не при делах, – ухмыляется он. – У каждого собственная вера, без чьего-либо вмешательства, и..
– Я ему об одном, а он уже в других дебрях. Вот ведь творческие, – бубнит он.
– Раз уж вашей душе угодны соблюдения, то.. Можешь звать меня, как хочешь!
– Чего? – опешил собеседник.
– Что? Я вполне серьезен, – улыбнулся он.
– Как думаешь, «придурок» еще не занято никем? – язвительно спрашивает парень.
– Это как посмотреть.. – парирует юноша.
– Скорее всего, это слишком просто для тебя.
В ответ лишь шире улыбаются.
Оба замолкают, раздумывая, лишь мимоходом передавая друг другу бутылку.
– Эвтер, – тихо сказали рядом.
– Что, прости?
– Придумал тебе «имя» – Эвтер.
– Что-то отдаленно знакомое..
– Верно, это сокращение от «Эвтерпа» – улыбнулся он.
Парень улыбнулся в ответ, театрально закатив глаза.
– Сменить музе пол, да и подредактировать имя – это мощно.
– Ничего не знаю, это была твоя идея, – упрямо ответил юноша. – Если бы пошли по традиционному пути, то было не так хаотично. Вот, например я..
К его губам тут же прикоснулись пальцами, не давая дальше продолжить.
– Эх, чуть было момент на разрушил, – буркнул он, прячя улыбку и воздвигая маску «насупившегося обиженного». – Над твоим романтическим взглядом на мир работать и работать.
Молодой человек ухватился за ладонь собеседника, отводя чуть в сторону, и отвечая:
– Думаю, ты – слишком безнадежный пример романтика.
– Хм, а у нас получается недурной контраст, – подмечает второй. – Извечный реалист, познающий романтику, и безнадежный романтик, вскользь изучающий реальность.
– Значит, звать тебя теперь Эвтер? – спросил он.
– Что ж, это весьма неплохо звучит, – согласился юноша. – Тогда, в свою очередь, я буду называть тебя Рато.
– Что, можно подумать, тоже сокращение? – опасливо уточняет парень.
–Да, – с легкой и веселой улыбкой отвечает он. – Рато – это видоизмененное от «Эрато».
Рядом застонали.
– Серьезно? Муза любовных песен?
– Считай это что-то вроде незатейливым перстом судьбы – смеются в ответ.
– Вот ж засранец..
– Ну-ну, не омрачай свое юное сердце.
Прибой подкрадывается незаметно, ненавязчиво, слишком бегло. Не задевая никого, он только приносит новые ракушки и невесомые вести с дальних краев. Первые лучи уже хотят опуститься, но медлят, – выжидают нужной минуты, чтобы сойти с пушистых облаков.
– А знаешь, ты не первый, кто придумал мне имя, – подмечает юноша.
– И кто был первым? – полюбопытствовали в ответ.
– Моя подруга. Правда, она зовет меня Шерлоком, – ухмыльнулся он.
– Боюсь даже спрашивать почему, – поддевает парень.
Ответ скрывается за краснеющими щеками, смущенно отведенным взглядом и первыми бликами на водах.
И того, кем я был, больше нет
Становясь порождением новой фантазии. И там, подобно вою, внутри меня клокочет нечто.
И что-то шепчет безумолку. Взрывая, оголяя,.. оно ликует. И что-то обманчиво шепчет, обновляя.
И того, кем я был, больше нет. Потому, как взрастает во мне нечто большее.
Снова. Совпадений не существует, кончики пальцев соприкасаются, взгляды сталкиваются. Изъяны перерождаются, эхом отдаваясь; срываясь в безумном потоке, беззастенчиво проносясь выше или вновь возвращаясь – на секунду, может, чуть больше, а затем отдаляясь.
Снова. Сантиметр за метром, мимо ликующих видов, что размыты мазками правдивости.
– Очередная вылазка с тобой после бесчинства бесчетного количества мероприятий на квартирниках подобна смертным мукам, – пробурчали рядом.
– За тебя говорит похмелье, друг мой, – лучезарно улыбаются в ответ.
– Вот именно, а ты меня еще в таком состоянии повел в книжный! – воскликнул юноша. – И скажи, на кой черт, мы опять заявились сюда?
Легкий щелчок по носу, мимолетная улыбка, сопровождаемая ответом:
– Я же пообещал поработать над твоим романтическим мироощущением, Рато.
Под боком судорожно вздохнули. Бесконечные стеллажи с книгами растянулись по всему периметру заведения, плотно прилегая друг к другу. Рядом с разделом «мемуары» стоит вентилятор, давая ложное ощущение «нового дыхания». Мужчина преклонного возраста восседает за кассой, сладко посапывая. На стойке, примостившись на самодельной подушке из старых выцветших тканей, спал черный кот, сквозь сон лениво подрагивая ушами.
Рато медленно выдохнул, продолжая:
– И что же на сей раз?
В ответ лишь загадочно улыбнулись, продолжая с азартом скользить по полкам – то останавливаясь, то вновь возобновляя поиски.
– Есть какие-то особые предпочтения? – с иронией спрашивают его.
– Ты знаешь, как я в принципе отношусь к подобному чтиву, – добавил парень, тихо цыкнув.
– Верно. – Еще шире улыбается он. – Но восточный ветер непредсказуем и переменчив.
Ищет, внимательно всматриваясь, а затем находит. С победоносной улыбкой, уверенной рукой вытягивает книгу, и протягивает ее собеседнику:
– То, что нужно.
Юноша принимает ее, кратко бросая взгляд на название. «Сонеты» Шекспира.
– Серьезно? – спрашивает он, скептически поджимая губы.
– Абсолютно, – растягивая слова, поддразнивают в ответ.
– И с чего бы вдруг?
– Просто, – кратко отвечает он.
– Просто, – язвительно передразнивает другой.
–Уверен, тебе понравится.
– Неужели?
– «Любовь – мой грех, и гнев твой справедлив.
Ты не прощаешь моего порока.
Но, наши преступления сравнив,
Моей любви не бросишь ты упрека»*.
– Воистину! Тогда, вопрос: зачем мне эта книга, когда у меня есть ты, Эвтер – ходячий сборник всего возвышенного и великого? – саркастично подмечает юноша.
– Лови мгновенье! – рассмеялись в ответ. – Другого уже не будет, не упускай значительного. И, кстати, бери в этом переплете.
– Тот карманный аналог тоже выглядит миленьким.
– Эх, не познал ты до конца всего «пороха» истинного романтика, – театрально возмутился он, беглым, но нежным касанием пробегаясь по краям страниц: слегка задевая, и спускаясь чуть ниже, проходясь по обложке. Выводит невидимые узоры и отводит руку назад, непреднамеренно касаясь
