лишь руины древних городов и начали строить новый мир практически заново (как греки в Элладе), оттесняя в леса или порабощая местных жителей. В 8 веке складываются первые племенные княжества индоариев по верхнему течению Ганга и Брахмапутры – но главная часть “Индийской античности” еще впереди.
Китайская ойкумена всегда была особым миром – слишком она удалена от регионов иных древнейших цивилизаций Земли. Можно сказать, что Желтая река (Хуанхэ) играет здесь ту же роль, что Нил в Египте. Но Нильская долина зажата среди скал и пустыни, а земли вокруг Хуанхэ покрыты девственными лесами: поэтому Древний Китай (как и Индия) не знал перенаселения, и социальное развитие шло здесь не так быстро. Древнее царство Инь медленно расширяло свою территорию на восток, вниз по течению Хуанхэ, пока в 11 веке острый политический кризис не сделал Инь добычей западных “варваров” – чжоу.
Они сыграли в Китае роль, сходную с ролью нубийцев в Египте – только вместо ливийского наместника Кашта и его воинственного сына Пианхи мы видим здесь могущественного “воеводу Запада” Чан Си-бо и его сына Фа У-вана, который убил последнего иньского царя и основал новую державу Чжоу, впервые охватившую все равнинное течение Желтой реки до ее устья. Разложение родового строя в новом царстве ускорилось: уже в 10 веке правитель Му-ван ввел свод письменных законов, оформивший новую общественную ситуацию. Веком позже социальные конфликты обострились до народного восстания: в 841 году царь-абсолютист Ли-ван был изгнан, а его наследник Сюань-ван поставлен под контроль государственного совета, представлявшего военную аристократию Чжоу.
Но остановить естественный ход развития державы было невозможно. Возмужавший Сюань-ван провел в стране первую перепись населения, учредил государственное летописание, а затем отказался участвовать в ежегодном ритуале “первой борозды” – открытия полевых работ. Этот был полный разрыв с традицией общинного владения землей и коллективной ее обработки; так новый бюрократический механизм державы оттеснял на второй план родовые институты социума. И конечно, политическая эволюция шла не только в столице: войска Чжоу захватывали все новые земли у окрестных “варваров”, создавали новые провинции. Наместники этих земель чем дальше, тем успешнее превращают их в наследственные княжества, лишь номинально зависимые от центрального правительства. В 770-х годах коалиция князей, включавшая и западных “варваров” – жунов, разгромила царскую столицу и вынудила правителей Чжоу перенести свою ставку на восток – в Лоян, где они вскоре станут бессильной игрушкой соперничающих княжеств – Чжен и Цзинь, Ци и Чу, Цинь, У и Юэ…
Быстрый распад державы Чжоу на сотни мелких владений открывает пятивековую эру созревания новой суперэтнической общности народов, которая охватит всю Дальневосточную ойкумену и встанет вровень с древним Средиземноморским миром. Во всех концах бассейна Хуанхэ на фоне мелкой грызни царьков и князей развертывается великое многообразие малых диалогов между племенами – носителями разных хозяйственных укладов, языков и верований, часто принадлежащих к различным расам. В этой среде рождаются новые этносы, оформляются небывалые прежде социальные институты, накапливаются и распространяются по всей стране культурные новинки… Одним словом, готовится базис будущей Китайской цивилизации - достойной представительницы “второго поколения” цивилизаций Земли, ровесницы Индии и Эллады.
В чем же разница между новым Античным миром и древнейшими мирами “локальных” цивилизаций в речных долинах Нила, Евфрата, Инда? Прежде всего в культурном разнообразии: оно колоссально возросло с тех пор, когда первые земледельцы, гонимые засухой, спустились в зеленый ад речных джунглей и начали отвоевывать у них пахотную землю – основу первых цивилизаций. Речь идет не только о разнообразии природных условий, в которых может теперь процветать человеческий социум. Еще важнее накопленное разнообразие средств производства, которое позволяет многочисленным этносам, вступившим в эпоху технической эволюции, создавать весьма различные типы хозяйственных укладов и совсем непохожие друг на друга культуры в разных регионах Земли.
Эта небывало пестрая мозаика впервые в человеческой истории создает возможность международного экономического сотрудничества и интенсивного культурного взаимовлияния народов-соседей на огромных территориях – будь то Средиземноморье или Индийский субконтинент, степная зона Евразии или Китайский мир. Незаметно человечество перешагнуло тот порог, за которым развитие цивилизации становится глобальным самоускоряющимся процессом: местные кризисы и гибель отдельных держав не могут затормозить его. Нет больше возможности жить как бы в тени минувшего “золотого века”. Путь социума ведет только вперед, и неустанно идти по нему способны лишь люди нового склада – граждане Античности, которых становится все больше во всех концах Земли. Античная зпоха была зарей этого процесса, а в наши дни Солнце близится к полудню. Оттого столь близкими и понятными кажутся нам наши пращуры гомеровских времен.
2. Мир Геродота
(500 год до н. э.)
Геродот еще не родился. Греки еще не воюют с персами. История еще не оформилась как наука. Но исторические события идут своей чередой, и разноязычные летописца давно фиксируют их. Уже стали республиками Афины и Рим, уже проповедуют Будда и Конфуций, а Персидская империя охватила стальным обручем весь Ближний Восток. И уже прозвучали гордые слова Иеремии: “Я поставил тебя днесь над народами и царствами!” – слова, впервые обращенные не к царю или жрецу, а к ПРОРОКУ, то есть к простому смертному, который сумел подняться выше обыденных забот и узких политических страстей, по-своему осмыслил эпоху и учит сограждан новому миропониманию, не опираясь ни на авторитет традиции, ни на силу оружия. Таких пророков немало в разных концах Земли. Очень многие прислушиваются к их голосу. Скоро придет пора Геродота и Фукидида, Платона и Аристотеля, Мо-цзы и Мэн-цзы. А пока творятся те события, осмысление которых создаст грядущие политические теории. Начнем рассказ с будущих героев Геродота.
Персидской державе исполнилось полвека; столько же лет ее владыке Дарию 1. Более двадцати лет прошло с тех пор, как он взошел на трон – дальний родич и зять основателя империи Кира, верно служивший его старшему сыну Камбису, а потом убивший младшего сына Бардию ради царского венца и сумевший одолеть всех соперников в двухлетней усобице. Единый ближневосточный рынок сложился давно - и это располагает к политическому объединению всего региона в великую державу. Однако чехарда лидеров в державе затянулась: сперва халдеи оттеснили ассирийцев, потом мидяне – халдеев, затем персы – мидян.
В 522 году сразу несколько народов пытались вырвать пальму лидерства у персов, но безуспешно: племенная сплоченность вчерашних творцов империи была еще нерушима, а политический талант Дария не встретил равных соперников ни в Мидии, ни в Эламе, ни в Маргиане. В итоге империя уцелела, и юный персидский этнос остался прикован к ней, хотя
