— Я девственница, — сказала она, — но я бы предпочла не проливать моей крови больше, чем необходимо. — В ее взгляде появилась настороженность. Или страх?
Ее рука доверчиво лежала на его руке, как птенец, выпавший из гнезда. Его фамильное кольцо так красиво смотрелось на ней. Ее пальцы были длинные, тонкие, оканчивающиеся бледными, тщательно отполированными ногтями. Он перевернул ее руку, медленно провел дорожку от запястья по ладони до кончика среднего пальца. Ее пальцы сжались, и он улыбнулся. Потом нежно свернул ее ладонь в кулак, провел пальцем по гребню выступивших костяшек. Ладонь немедленно развернулась — жест доверия, такой же неосознанный, как ее трепет от новых ощущений.
Эта очаровательная девчонка с ее огромными глазами и чувствительной кожей обещала эротическое пиршество.
— Скажите мне, — произнес он, вставая, — ваша матушка исполнила свой долг и запугала вас рассказами об этой ночи?
— Она говорила со мной, — ответила Тесса, не отрывая от него взгляда. — Как я понимаю, я должна молчать и не задавать слишком много вопросов. И тем более не должна проявлять любопытство в отношении ваших действий.
Уголки ее губ приподнялись в улыбке, безгранично милой, с легким оттенком сарказма. Это очаровало его. И это был уже не первый раз, когда она сделала что-то, превосходящее его ожидания. Сегодня утром, в часовне, было то же самое.
Она была, как и все невесты, одета прелестно, но отошла от сценария, пожалуй, в том, что в ее движениях не было нерешительности. Она встала, когда он вошел в маленькую приемную, с непринужденной грацией прошла по закругленным камням пола часовни, подошла к нему и положила руку ему на рукав, как будто он поманил ее каким-то невидимым и непрошеным жестом. Она повернулась, и они вместе предстали перед ее родителями и братьями, перед его дядей и сестрой единым фронтом: два человека, вступающие в брак — с быстротой, благопристойностью и немалой гордостью. Он обнаружил, что на мгновение был ошеломлен ее тактикой, тем, как непринужденно она воспользовалась обстоятельствами, улыбкой, с которой она соглашалась с ним, и приемом, который она ему оказала. Это было в высшей степени идеально и слишком непритворно, чтобы не быть реальным.
А сейчас она насмехалась над своей собственной невинностью.
Его пальцы играли поясом халата, внимание сосредоточилось на канделябре около кровати. Пожалуй, надо бы задуть свечи. Он подумал: а стоит ли? Искушение видеть ее при свете было почти непреодолимым, чтобы ему сопротивляться.
— А вам любопытно?
— Боюсь, что да. — Выражение ее лица было не вполне понятно, чтобы выделить какую-то одну эмоцию. Потрясение? Возможно. Определенно смущение. И при этом искры в ее глазах, намекающие на возбуждение. Энергичная девственница, не говоря о том, что любопытная.
— Но от меня же не ожидается, что я буду вам все объяснять? — Его собственное выражение лица, должно быть, выдавало его нежелание делать это, если судить по улыбке на девичьем лице.
— Как мне кажется, я знаю все подробности в нужном порядке. Но я еще не опробовала их на практике.
— Вы говорите об этом, как об изучении французского. — Он снова сел на край кровати, разрываясь между смехом и вожделением. Одна бретелька ее ночной рубашки упала, и показавшееся округлое плечо как будто привлекло к себе сияние свечей с каким-то особым очарованием. Тень от ключицы указывала путь к другим изгибам, скрытым тканью и защищенным темнотой.
— О, вы имеете в виду спряжение глаголов, прежде чем учиться произносить их? Вы думаете, оно и супружество имеют какое-то тайное родство?
— Я думаю, что это всего лишь совпадение.
Она наклонила голову набок, снова растрепав восхитительные кудри.
— Как вы считаете, ну разве не удивительно, сколько настоящих совпадений происходит в жизни?
Он погрузил пальцы правой руки в пряди, рассыпавшиеся по ее плечам, и не обращал никакого внимания на ее слова.
Она покраснела, сжала простыню и одеяло обеими руками, но не отвернулась.
— Я пугаю вас?
— А разве не должны?
— Думаю, что нет, — сказал он, нежно целуя ее в висок. Она не то чтобы задрожала, но как будто каждая частичка ее тела насторожилась. Он буквально почувствовал внезапное напряжение, когда ее взгляд упал на простыню, и она облизнула губы. Любопытство слишком быстро снова превратилось в невинность.
— Ваши страхи уменьшатся, если я скажу, что не меньше вашего испуган?
Она отстранилась и пристально посмотрела на него.
— Это шутка?
Теперь пришла его очередь отпрянуть.
— Вы, похоже, считаете это невозможным. — Почему-то это был совсем не тот разговор, который он представлял во время своей брачной ночи.
— Вас считают распутником. Со склонностью к жизни на широкую ногу, из-за чего вы считаетесь настоящим мотом. Я даже слышала, что вы вовсе не герцог, что весьма сомнительно. Ведь тогда вас не стали бы принимать в светских кругах.
— Вот это заявление! Светские сплетники питаются такими повесами, как я. — Он улыбнулся ей. — Старые склочницы шушукаются за своими веерами и тем не менее первыми открывают двери своих гостиных. В то мгновение, когда они перестают быть шокированными, они начинают скучать.
— Вы не слишком высокого мнения об обществе, в котором вращаетесь, да?
Он встал и подошел к камину, где задул свечи, стоящие на каминной полке.
— Я думаю, — сказал он, взглянув на нее через плечо, — что, поскольку положение, которое вы занимаете, продлится какое-то время и определенно связано с некоторой интимностью, вы могли бы начать называть меня по имени.
Даже в свете единственного оставшегося гореть канделябра на прикроватном столике он видел, как она покраснела. Он сбросил с себя халат; эти глаза стали еще шире; ее дыхание как будто замерло в груди. Он смотрел, как румянец поднимается от ее груди по шее к щекам, где расцветает еще ярче. Она никогда раньше не видела обнаженного мужчину, это можно сказать с уверенностью. И, судя по взгляду, была испугана его возбужденным состоянием.
Она не протестовала, когда он откинул то самое одеяло, которое она сжимала всего мгновение назад. И не сказала ничего, когда он схватил очаровательную шелковую ночную рубашку и стянул ее. Когда они оба оказались обнажены, он перекатился на бок и протянул к ней руку. Она лежала неподвижно, как мертвая, руки сжаты под подбородком, локти прикрывают груди, колени скрещены в тщетной попытке спрятать мягкий треугольник волос. Ее глаза смотрели куда угодно, только не на него, даже когда он осторожно повернул ее к себе.
— Я не собираюсь насиловать вас, — мягко сказал он, чувствуя бешеный стук ее сердца. Ее шея пульсировала от этих ударов — признак паники. Он пожалел, что нет другого способа, кроме действий, чтобы рассеять ее страхи. Но он не мог уговорами лишить ее девственности.
— Я не боюсь, — произнесла она, едва не подавившись словами.
