И тело его красивое все в крови. И он падает, а я не успеваю отцепиться. Падаю за ним, прижатая к груди в пропасть. Туда, выхода откуда не находил никто.
На утро открываю глаза резко, когда слышу настойчивый звонок в дверь.
На пороге комнаты появляется заспанная мама, коротко машет мне рукой.
– Опять отец ключи забыл? Да иду, я иду! – кричит она, а меня после сна холод мертвенный не отпускает. Поднимаюсь с постели и вспоминаю, что отец точно взял ключи. Я сама положила ему их в карман.
– Мама! – хочу выйти из комнаты, но что-то твердое толкает меня назад. Хлопаю глазами, ничего не понимая.
– Поаккуратнее, – слышу голос начальника городского отделения милиции, по совместительству лучшего друга отца. – Это тебе не шлюха привокзальная. Привет, Нинуль.
Он виновато снимает кепку, вытирает пот со лба, пока толкнувший меня офицер держит меня на мушке Калашникова.
Пот стекает по спине, и я перевожу взгляд левее, на кровать сажусь.
– Дядя Яша, что случилось-то?
– Да опусти ты уже его, – дергает ствол вниз дядя Яша. Ну или Железнов Яков Витальевич. – Нин. Ты это… Когда Андрюху последний раз видела.
По голове словно булавой бьет. Болеть начинает нещадно. А что сказать? Что изнасиловать пытался? А что потом? Вряд ли Борису Александровичу нужна огласка.
– А что случилось? – в свою очередь спрашиваю я, и сотрясаюсь всем телом. Душа вместе с потом стекла вниз и уже обосновалась в пятках.
– Ты вопросом на вопрос не отвечай! – рявкает офицер, но Яков Витальевич его осаживает.
– Рот закрой. Говорить будешь, когда я разрешу. И вообще! Выйди! – офицер молодой, мне незнакомый, нехотя выходит, бросая на меня неприязненный взгляд. – Нина, Андрея когда последний раз видела?
– Ну так на выпускном, – пытаюсь сохранять спокойствие, а внутри все кипит от возмущения и обиды. – Дядя Яша, нормально объясни все.
– Вот именно, – врывается моя, уже во всеоружии, мама. Она у меня очень боевая. Строгая. С вечно стянутыми в узел темными волосами, напоминает учительницу. За своих детей, как волчица, будет биться. – Пришли они значит, дом разворотили.
И правда, в комнату заходят парни в форме и начинают натуральным образом рыться в моих вещах.
Отбираю у одного из них белье. У другого порванное платье.
Мама тут же хмурится, смотря мне на руки, поднимает взгляд. Я только мотаю головой, мол потом. Если это потом состоится, конечно.
– Да что ищите-то? – не выдерживая внутреннего напряжения, кричу я. Мама вторит.
– Да совесть они свою потеряли! Яшка – какашка!
– Марина, я на службе!
– Сейчас Николай со смены вернется, такую службу тебе устроит. Ты к заупокойной готовиться начнешь. Свалите из нашей хаты!
– Да не могу я! – орет в ответ дядя Яша и бумажку какую-то достает. А мы с мамой переглядываемся и сглатываем в унисон. Какой-то пиздец, дамы и господа. – Ордер у меня. На арест Нины.
Глава 8.
– За что? – почти пискнула я, пытаясь собраться с мыслями. – При чем тогда тут вопросы об Андрее?
– Нина, – в несвойственной ему манере пробубнил дядя Яша. Судя по тому, как быстро он вертел форменную кепку в своих руках, очень волновался. – Андрея, нашли мертвым возле клуба.
Воздух, кажется, с ноги выбивают из груди. Меня начинает откровенно трясти. От страха. От непонимания. От ужаса. Слезы контролировать даже не удается, и они сплошным потоком стекают по лицу.
Умер. Андрей умер. Мой принц, растоптавший сердце одним единственным поступком, умер. Как? Почему? Ответов на эти вопросы у меня не было. Зато была боль. Тупая. Затмевающая сознание. Сужающая пространство до ошеломленного взгляда матери.
– Она тут при чем?! Она ночевала дома! – тут же закричала она панически. И я понимала ее состояние. Только вот мне было хуже вдвойне.
– Ее последней видели с ним, – бурчит дядя Яша. – Отец Андрея…
– Ну конечно! – тут же хлопает по лбу себя мама. – Генеральный прокурор города тут же решил, что эта сделала недостойная его сыночка Нина. Она никуда не поедет.
– Придется. Мы обязаны провести дознание.
– Мне плевать!
– Мама, – резко отрезаю я словом и поднимаю глаза, шмыгаю. – Это недоразумение. Все обязательно решится. Я поеду и все расскажу. Только…
Смотрю на офицеров и меня пробирает холод. Не хочу ехать в их машине, чтобы весь город думал, что я преступница.
– Можно я поеду на такси?
Мне разрешают. Вот что делают связи в милиции.
А пока я слушаю негромкие причитания матери о нестабильной системе правосудия, мои мысли бродят о вчерашнем вечере.
И конкретно о Борисе Александровиче. Он был со мной. Он точно этого не делал. Но согласится ли он подтвердить мое алиби. И должна ли я вообще говорить о том, что он мне помог.
От работы отца на комбинате зависит будущее сестры. Ее образование. Ипотека на строящийся дом. Мечта матери.
А если магнат примет это как оскорбление? Он мне помог, а я втянула его в такую передрягу. Кто я для него? Никто.
Выходя и белой пахнущей бензином лады, мы с мамой несколько минут смотрели на вход в городское отделение милиции. Держались за руку. Что бы кто не говорил о старшей красавице сестре, родительскую любовь к себе я чувствовала безграничную. И даже стоя на пороге неизвестности, у меня была поддержка. Только вот поможет ли она мне здесь.
Новенькое крыльцо сияло чистотой и блестело новеньким ремонтом. Все прекрасно знали, кто постарался для органов власти.
Области было наплевать на наш город. А Распутин сделал его не просто пригодным для жизни, он сделал его таким, что в нем появлялось желание остаться.
Спокойный размеренный ритм, чистые улицы, благоустроенные дворы. Если бы Борис Александрович решил баллотироваться в мэры, остальным он не оставил бы ни единого шанса. Но царствовать он предпочитал на комбинате.
В светлом кабинете начальника отделения мне приходится высидеть несколько часов. Сначала допрос. Я не стала говорить о магнате. Зато в подробностях рассказала, как меня опоил Андрей и попытался изнасиловать. Это-то и стало моей ошибкой.
– Значит он тебе угрожал, и ты его убила?! Моего мальчика, – прокурор присоединился час спустя и теперь давил не только всем своим весом за центнер, но и положением, что занимал. Под его началом посажено немало преступников. Дело свое он знает.
Глава 9.
– Нет, Антон Михайлович, – стараясь казаться спокойной, покачала я головой. Но руки меня выдавали, и я сжала их бедрами, одетыми в джинсы. Первое, что попалось мне дома под руку.
