отказалась продавать ему билет по свидетельству о рождении, попросила подождать в зале ожидания. Пока Володя ждал, появился наряд милиции.
… - О, чморик очнулся, — отозвалась Баярма.
— Я тоже рад тебя видеть! — съязвил Володя.
— Чего звала?
— Попроси их выйти на веранду? — Раджана кивнула на парней.
— Подождите на веранде, — велела Баярма.
— А если сбежит? — возразил рослый. — Барнак с нас шкуры спустит.
— Скажете, я велела.
— Ладно, — рослый пригрозил кулаком. — Попробуешь сбежать, застрелим.
***
— Я не хочу сейчас, в рот не полезет, — Володя отвернулся от ложки с супом.
— Тебе надо поесть, — Раджана снова протянула ему ложку. — Немножечко совсем, хотя бы бульон выпей.
— Помощник, поди, алкаш какой-нибудь, — проворчал Володя. — Коров хорошо надо доить, иначе мастит будет. И поросятам молоко надо давать, они привыкли к нему. Лошадь овес не ест если ей туда горсть дробленки не кинуть…
— Хороший помощник, дядя Ваня. Ты, кажется, знаешь его, — сказала Раджана.
— Не знаю я никакого дядю Ваню. Отпустите меня, пожалуйста? Мне надо на стоянку.
— Пусть валит, — отозвалась из другой комнаты Баярма. — С чмориками бесполезно нянчиться, их пинать надо, под зад. Только так понимают.
— Заткнись, а? — рявкнул Володя. — Без тебя башка раскалывается.
— А ты не ори на меня, — Баярма появилась в спальне. — Сейчас скажу парням чтобы связали тебя и в сарай обратно бросили. Чморик!
— Чтоб один из них твоим мужем стал! — пожелал Володя. — А лучше сразу оба. Крестьянка чокнутая!
— Дай-ка я ему врежу, — вспылила Баярма и двинулась к кровати.
— Все, все, — Раджана встала перед Баярмой. — Посмотри лучше, чтобы они там весь суп не съели. Нам еще помощников кормить.
— Этого вообще не надо кормить, — дожимала Баярма. — Чмориков в этом доме не кормят. Его к баранам надо, или к свиньям лучше.
Баярма вышла из комнаты.
— Что вообще здесь происходит? — Володя поднялся с постели, вздохнул, взялся за виски, ощупал голову и вскрикнул, коснувшись темени. — Кто меня так? И за что?
— Пообещай, что не сбежишь? — Раджана присела рядом на корточки, глядя ему в глаза.
— Не могу обещать.
— Смотри мне в глаза, — взгляд Раджаны стал стеклянным.
— Зачем? — спросил Володя, но все же подчинился.
…Он вдруг оказался в Алмазном ущелье, у костра в палаточном лагере. В палатках еще спали Леха и Женька, и другие ребята из школьного туристического клуба.
Там, где виднелась Чарская пустыня и дальше, за пиками хребта Удокан по другую сторону Чарской долины едва брезжило утреннее солнце. Над ущельем возвышался пик Шаман. По дну этой впадины в горах хребта Кадар тянулась легкая дымка.
Руководитель клуба, Настя, старшая пионервожатая школы накануне вечером у костра рассказала старую эвенкийскую легенду о том, почему это ущелье стали называть Алмазным, и как появился пик Шаман. Однажды сюда забрел молодой охотник орочон, и рано утром обратил внимание, что утренняя дымка тянется по ущелью будто живая. Охотник подошел к краю этой дымки, приподнял ее и увидел сказочную картину, склоны ущелья были усеяны зелеными алмазами, они переливались в бликах утреннего солнца, манили к себе волшебным сиянием.
Охотник хотел было набрать алмазов в свою охотничью сумку, но внезапно перед ним возникала сказочной красоты девушка. Ее звали Миснэ, она была одной из богинь, что охраняли сокровища хребта Кадар.
— Эти алмазы нельзя брать без спроса, — строго сказала Миснэ.
Но глядя на нее охотник уже не думал об алмазах. Он думал том, что еще никогда в своей жизни не видел столь прекрасной девушки.
— Мне не нужны эти алмазы, — сказал охотник. — Мне нужна только ты.
— Будь осторожен, — предупредила охотника Миснэ. — Если ты оказался здесь, я обязана исполнить одно твое желание.
— Так пусть же будет так, чтобы ты была моей! — сказал, не колеблясь, охотник.
— Да будет так! — ответила Миснэ. — Но я не смогу быть твоей сейчас, потому что жизнь твоя еще не окончена. А я не могу быть простым человеком. Ты придешь ко мне, когда закончится твой земной путь.
И в этот момент все исчезло. Только серое, мрачное ущелье дышало на него своим холодом. Тот охотник прожил долгую жизнь, но ее нельзя было назвать счастливой. Он никак не мог забыть ту богиню, Миснэ. И потому не женился, не завел детей.
Тем утром он обрел необычные способности, начал слышать и видеть лесных духов, мог с их помощью лечить людей. Он стал шаманом-целителем, многим людям спас жизнь, много пользы принес своим соплеменникам. А когда настал последний день его земной жизни, он отправился к Алмазному ущелью, увидел дымку, приподнял ее, и увидел Миснэ.
Шаман исчез, будто и не было его. А в том ущелье изумленные люди однажды увидели новый пик. В бликах утреннего солнца скала была похожа на человека, что смотрит куда-то вдаль, ждет кого-то. Люди стали называть этот пик Шаман-горой.
Володя подошел к краю дымки, и коснулся ее. Она была осязаемой, как очень легкое пуховое покрывало. Он приподнял край этой дымки и увидел то, о чем рассказывала Настя, ущелье, усеянное зелеными алмазами. По дну ущелья журчал кристально чистый горный ручей.
Володя пошел вдоль ручья, усеянного алмазами, невольно любовался этой величественной картиной, и думал о том, какую прекрасную картину мог бы написать здесь его отец. Так он и брел, пока не увидел шатер из белоснежной бересты. Из шатра вышла прекрасная девушка, он не сразу узнал в ней свою одноклассницу Лиду Писарькову.
— Лидка, ты чего здесь делаешь? — воскликнул Володя.
Лида была из местных, коренных, орочонов, и самой красивой девочкой в классе. Многие парни, и сверстники из параллельных классов, и старшеклассники, заглядывались на нее, пытались за ней ухаживать. Но она замечала только Володю.
— Чего ты теряешься? — сказал ему тогда лучший друг Женька. — Такая деваха на тебя смотрит.
Но Володя стеснялся Лиды, ведь если он начнет дружить с ней, ему придется провождать ее до интерната, где жили дети орочонов. И тогда все будут думать, что и он орочон. А он ведь русский, хоть и бурят.
— Иди за мной, — шепнула Лида так, будто боялась разбудить кого-то.
Она завела его в шатер, достала из ларца белый алмаз.
— Держи, — велела она. — Крепко держи!
Володя взял камень, ощутил, что он невероятно тяжелый, и еще более невероятно холодный, настолько, что этот холод обжигал ладони.
— Держи, — повторяла Лида, глядя ему в глаза, — держи…
Руки Володи тряслись от невыносимой тяжести и жгучего холода, но он держал этот камень, до тех пор, пока не перестал что либо ощущать.
— Молодец! — сказала Лида, и коснулась губами мокрого лба Володи.
От холода прикосновения ее губ он
