— Ищу вас, мистер Хоксли.
Маркус был готов услышать любой ответ, но только не этот. Какое-то время он молча таращился на Изабель, потом пробормотал:
— О чем вы?..
Тут она приблизилась к нему, и он почувствовал слабый аромат се духов — аромат сирени.
— Мне нужна ваша помощь, Маркус.
Маркус? Услышав, как прозвучало это имя в ее устах, Маркус почувствовал, что сердце его забилось быстрее. А потом до него вдруг дошло, что он не сводит с Изабель глаз — прямо-таки пялится на нее.
— Какая именно помощь? — пробормотал Маркус. — И вообще, вы понимаете, что случится, если нас здесь застанут наедине, особенно в этой комнате? — Он сделал шаг в сторону и заглянул ей за спину. — Кто вас сопровождает? Где ваш отец?
— Разумеется, я здесь одна, — последовал ответ.
— Но почему?
Изабель снова приблизилась к нему. У нее было тело зрелой женщины, но все же чувствовалось, что она невинна. Подобное противоречие завораживало и пленяло. Она походила на девственницу, приносимую в жертву, — как было изображено на одной из настенных фресок.
И тут, глядя ему прямо в глаза, Изабель заявила:
— Мне нужна любовная связь, и я хочу, чтобы это была связь с вами.
Маркус стоял, не произнося ни слова. Он не знал, что на это ответить. Да и не ослышался ли он?
— Изабель, это шутка? — пробормотал он наконец.
— Почему вы так подумали?
— После всех этих лет, что мы не виделись, вы вдруг подходите ко мне на балу и весьма смело приглашаете меня танцевать. А на следующий день появляетесь здесь и… — Он сделал жест в сторону непристойных статуй. — Появляетесь здесь и предлагаете мне стать вашим любовником. Если это не шутка, то что же еще?
Она загадочно улыбнулась и сказала:
— Уверяю вас, Маркус, это не шутка.
— Как вы нашли меня?
— Я порылась в бумагах отца и нашла адрес биржи. Видите ли, мой отец тоже связан с фондовой биржей. Когда же я добралась туда, ваш секретарь Джеймс Смит уже уходил. И сказал мне, где вас можно найти. А это мое предложение — вовсе не шутка. Я говорю совершенно серьезно.
Маркус покачал головой и с усмешкой проговорил:
— Нет, дорогая, не могу принять ваше предложение. Когда вам было двенадцать, я провел одно лето в провинции, в доме вашего отца. Вы тогда были очаровательной шалуньей, приводившей в ужас взрослых и подававшей скверный пример вашим младшим, двойняшкам. А я был очень привязан к вашему отцу и к вам. Потому и чувствую сейчас, что мне следует вразумить вас. Видите ли, дорогая…
— Нет-нет, достаточно, — перебила Изабель. — Хватит меня отчитывать. Меня и так постоянно отчитывают и поучают.
— Судя по вашему поведению — недостаточно. Достойные молодые леди и незамужние девицы-дебютантки не бродят где придется одни и не предлагают мужчинам завести с ними любовную связь, особенно таким, как я, у которых над головой… черный нимб.
— Совершенно верно, — кивнула Изабель. — Вот потому-то вы и подходите как нельзя лучше. Видите ли, отец нашел мне жениха, человека намного старше меня, властного деспотичного лорда.
— Звучит не так уж плохо. Судя по всему, ваш отец заботится о ваших интересах.
Изабель надула губки и пробурчала:
— Я не люблю лорда Уоллинга. Он старше меня на тридцать три года. И я совершенно его не интересую. К тому же… он ходит, переваливаясь с ноги на ногу.
Маркус с усмешкой пожал плечами:
— Что ж, похоже, это очень подходящий муж. Но почему вы решили обратиться именно ко мне?
— Мне нужен скандал, нужно погубить свою репутацию. Потому что это — единственный способ выпутаться из западни, избавиться от лорда Уоллинга и заставить отца прекратить подыскивать мне женихов. Только тогда я стану свободной и вернусь в Париж к тетушке Лил. Она ждет меня и примет с распростертыми объятиями.
Маркус нахмурился; он почувствовал себя уязвленным. Оказывается, эта девица хотела просто использовать его.
«Точно так же, как когда-то Бриджет», — подумал он, еще больше помрачнев.
Прежде чем умереть, Бриджет использовала его, а потом предала. Изабель же хотела использовать его подмоченную репутацию, а потом, возможно, тоже предала бы его.
— Повторяю, дорогая, ваш план неразумен. Просто-напросто глуп. Вам следует образумиться и подчиниться отцу, — довольно резко проговорил Маркус.
Изабель потянулась к нему и коснулась его груди.
— Можете говорить все, что вам угодно, но ваш взгляд свидетельствует о другом… Вчера во время танца я почувствовала, что нравлюсь вам. Неужели вы будете это отрицать?
В тот самый момент, как она прикоснулась к его груди, у Маркуса перехватило горло — словно кто-то его сдавил. Да, эта девица была права. Несмотря на все свое здравомыслие, он не остался к ней равнодушен.
Заставив себя отвести от девушки взгляд, Маркус обвел глазами комнату. «Наверное, все дело в этих статуях и картинах, — подумал он. — Какой же мужчина остался бы равнодушным к красивой женщине, сделавшей ему подобное предложение в столь эротическом окружении?»
Осторожно отстранив ее руку, Маркус тихо проговорил:
— Вы не правы, дорогая. Откуда такой юной, такой неопытной девушке знать, что я чувствовал вчера?
Изабель решительно покачала головой:
— Нет, это вы не правы. И вы прекрасно это знаете. Что же касается возраста… Я давно уже вышла из возраста девичьих фантазий. Поверьте, я взрослая женщина со своими интересами и желаниями. И я не намерена выходить замуж за деспотичного старика.
Маркус невольно попятился, но Изабель снова к нему приблизилась, и в какой-то момент он с ужасом осознал, что они оказались рядом с овальным ложем под красным атласным покрывалом.
Проклятие!.. Будь она опытной дамой, жаждущей острых ощущений, он бы охотно сделал ей одолжение. Но ведь перед ним была Изабель Камерон, невинная девушка, чей влиятельный родитель был графом и другом его, Маркуса, отца. К тому же он помнил ее еще маленькой девочкой, помнил о ее детских проказах…
В смущении откашлявшись, Маркус пробормотал:
— Изабель, вам следует образумиться…
— Я вполне разумная женщина. И я очень настойчива, когда чего-либо добиваюсь. Вспомните, Маркус, какой я была в детстве. А сейчас я стала еще более настойчивой, уж поверьте… — Последние ее слова были произнесены прерывистым шепотом. И она сейчас стояла так близко, что он мог различить в тусклом свете радужки ее глаз.
Маркус молчал, не зная, что ответить. А она смотрела на него с томлением — так женщины из высшего общества уже давно на него не смотрели. Что ж, ничего удивительного, ведь он был отверженным, презираемым даже в собственной семье. И вот сейчас перед ним стояла необычайно красивая молодая женщина, и она смотрела на него как на своего спасителя. Но только ли как на спасителя?
