дерется сам с собой и опять упал. Он смеется, а я не могу остановиться, и хочу встать, и падаю обратно, и не могу остановиться. Верш говорит:
— Ну, показал же ты себя. Нечего сказать. Да перестань вопить.
Ти-Пи все смеется. Барахтается на полу, смеется.
— У-ух! — говорит Ти-Пи. — Мы с Бенджи обратно на свадьбу. Попили саспрелевой — и обратно!
— Тихо ты, — говорит Верш. — А где вы ее брали?
— В погребе, — говорит Ти-Пи. — У-ух!
— Тихо! — говорит Верш. — А где в погребе?
— Да везде, — говорит Ти-Пи. Опять смеется. — Там сто бутылок. Миллион. Отстань, парень. Я петь буду.
Квентин сказал:
— Подыми его.
Верш поднял меня.
— Выпей, Бенджи, — сказал Квентин.
В стакане горячее.
— Замолчи, — сказал Квентин. — Пей лучше.
— Пей саспрелевую, — сказал Ти-Пи. — Дай я выпью, мистер Квентин.
— Заткнись, — сказал Верш. — Мало еще получил от мистера Квентина.
— Поддержи его, Верш, — сказал Квентин.
Они держат меня. Подбородком течет горячее и по рубашке. «Пей», — говорит Квентин. Они держат мне голову. Мне горячо внутри, и я заплакал. Я плачу, а внутри у меня что-то делается, и я сильнее плачу, а они меня держат, пока не прошло. И я замолчал. Опять все кружится, и вот яркие пошли. «Верш, открой ларь». Медленно плывут яркие. «Стели эти мешки на пол». Поплыли быстрей, почти как надо. «Ну-ка, за ноги берись». Слышно, как Ти-Пи смеется. Гладко плывут яркие. Я плыву с ними наверх по яркому склону.
Наверху Верш ссадил меня на землю. — Квентин, идем! — позвал, смотрит с горы вниз. Квентин все стоит там у ручья. Камешки кидает в тени, где вода.
— Пускай трусишка остается, — сказала Кэдди. Взяла мою руку, идем мимо сарая, в калитку. Дорожка выложена кирпичом, на ней лягушка посредине. Кэдди переступила через нее, тянет меня за руку.
— Пошли, Мори, — сказала Кэдди. Лягушка все сидит, Джейсон пнул ее ногой.
— Вот вскочит бородавка, — сказал Верш. Лягушка упрыгала.
— Пошли, Верш, — сказала Кэдди.
— У вас там гости, — сказал Верш.
— Откуда ты знаешь? — сказала Кэдди.
— Все лампочки горят, — сказал Верш. — Во всех окнах.
— Как будто без гостей нельзя зажечь, — сказала Кэдди. — Захотели и включили.
— А спорим, гости, — сказал Верш. — Идите лучше черной лестницей и наверх, в детскую.
— И пускай гости, — сказала Кэдди. — Я прямо к ним в гостиную войду.
— А спорим, тогда твой папа тебя выпорет, — сказал Верш.
— Пускай, — сказала Кэдди. — Прямо в гостиную войду. Нет, прямо в столовую и сяду ужинать.
— А где ты сядешь? — сказал Верш.
— На бабушкино место, — сказала Кэдди. — Ей теперь в постель носят.
— Есть хочу, — сказал Джейсон. Перегнал нас, побежал дорожкой, руки в карманах, упал. Верш подошел, поднял его.
— Руки в карманах, вот и шлепаешься, — сказал Верш. — Где тебе, жирному, успеть их вынуть вовремя и опереться.
У кухонного крыльца — папа.
— А Квентин где? — сказал он.
— Идет там по дорожке, — сказал Верш. Квентин идет медленно. Рубашка пятном белым.
— Вижу, — сказал папа. Свет падает с веранды на него.
— А Кэдди с Квентином друг на дружку брызгались, — сказал Джейсон.
Мы стоим ждем.
— Вот как, — сказал папа. Квентин подошел, и папа сказал: — Сегодня ужинать будете в кухне. — Замолчал, поднял меня на руки, и сразу свет с веранды упал на меня тоже, и я смотрю сверху на Кэдди, Джейсона, на Квентина и Верша. Папа повернулся всходить на крыльцо. — Только не шуметь, — сказал он.
— А почему, папа? — сказала Кэдди. — У нас гости?
— Да, — сказал папа.
— Я говорил, что гости, — сказал Верш.
— Совсем и нет, — сказала Кэдди. — Это я говорила. И что пойду…
— Тихо, — сказал папа. Замолчали, и папа открыл дверь, и мы прошли веранду, вошли в кухню. Там Дилси, папа посадил меня на стульчик, закрыл передок, подкатил к столу, где ужин. От ужина пар.
— Чтоб слушались Дилси, — сказал папа. — Не позволяй им шуметь, Дилси.
— Хорошо, — сказала Дилси. Папа ушел.
— Так помните: слушаться Дилси, — сказал за спиной у нас. Я наклонился к ужину. Пар мне в лицо.
— Папа, пускай меня сегодня слушаются, — сказала Кэдди.
— Я тебя не буду слушаться, — сказал Джейсон. — Я Дилси буду слушаться.
— Если папа велит, будешь, — сказала Кэдди. — Папа, вели им меня слушаться.
— А я не буду, — сказал Джейсон. — Не буду тебя слушаться.
— Тихо, — сказал папа. — Так вот, все слушайтесь Кэдди. Когда поужинают, проведешь их, Дилси, наверх черным ходом.
— Хорошо, сэр, — сказала Дилси.
— Ага, — сказала Кэдди. — Теперь будешь меня слушаться.
— А ну-ка тише, — сказала Дилси. — Сегодня вам нельзя шуметь.
— А почему? — сказала Кэдди шепотом.
— Нельзя — и все, — сказала Дилси. — Придет время, узнаете почему. Господь просветит.
Поставила мою мисочку. От нее пар идет и щекочет лицо.
— Поди сюда, Верш.
— Дилси, а как это — просветит? — сказала Кэдди.
— Он по воскресеньям в церкви просвещает, — сказал Квентин. — Даже этого не знаешь.
— Тш-ш, — сказала Дилси. — Мистер Джейсон не велел шуметь. Ешьте давайте. На, Верш, возьми его ложку. — Рука Верша окунает ложку в мисочку. Ложка поднимается к моим губам. Пар щекочет во рту. Перестали есть, молча смотрим друг на друга и вот услышали опять, и я заплакал.
— Что это? — сказала Кэдди. Положила руку на мою.
— Это мама, — сказал Квентин. Ложка поднялась к губам, я проглотил, опять заплакал.
— Перестань, — сказала Кэдди. Но я не перестал, и она подошла, обняла меня. Дилси пошла, закрыла обе двери, и не стало слышно.
— Ну, перестань, — сказала Кэдди. Я замолчал и стал есть. Джейсон ест, а Квентин — нет.
— Это мама, — сказал Квентин. Встал.
— Сядь сейчас же на место, — сказала Дилси. — У них там гости, а ты в этой грязной одеже. И ты сядь, Кэдди, и кончайте ужинать.
— Она там плакала, — сказал Квентин.
— Это пел кто-то, — сказала Кэдди. — Правда, Дилси?
— Ешьте лучше тихонько, как велел мистер Джейсон, — сказала Дилси. — Придет время — узнаете.
Кэдди пошла, села на место.
— Я говорила — у нас званый ужин, — сказала Кэдди.
Верш сказал:
— Он уже все съел.
— Подай мне его мисочку, — сказала Дилси. Мисочка ушла.
— Дилси, — сказала Кэдди. — А Квентин не ест. А ему велели меня слушаться.
— Кушай, Квентин, — сказала Дилси. — Кончайте и уходите из кухни.
— Я больше не хочу, — сказал Квентин.
— Раз я велю, ты должен кушать, — сказала Кэдди. — Правда, Дилси?
Пар идет от мисочки в лицо, рука Верша окунает ложку, и от пара щекотно во рту.
— Я не хочу больше, — сказал Квентин. — Какой же званый ужин, когда бабушка больна.
— Ну и что ж, — сказала Кэдди. — Гости внизу, а она может выйти и сверху глядеть. Я тоже надену ночную рубашку и выйду на лестницу.
— Это мама
