хватило только на аренду небольшой квартирки в районе для бедных. Ракель росла оторвой: тусовалась с плохими компаниями, носилась по городу на байке, делала татуировки и пирсинг, пила и курила травку. Мать в это время наслаждалась новым романом, поэтому о будущем девушки некому было позаботиться. Когда Ракель чуть не посадили в тюрьму за хранение наркотиков, и только счастливый случай ее спас, у матери, наконец, открылись глаза. Вспомнив о родственнице в Штатах, она приняла решение о переезде. Так семейство Суарес оказалось в Нью-Йорке.
Родственница встретила их весьма холодно и оказала совсем уж скудную помощь. Обосновавшись в бедном районе, семья занялась поисками работы. В какой-то день отчим просто не вернулся с очередного собеседования. И нет, его не сбила по пути машина и у него не отказало сердце. Просто он, будучи на двадцать лет моложе жены, решил, что нет смысла развлекать крыс в той помойке, где их семья теперь жила, и отправился на поиски более выгодных отношений.
Так Ракель с матерью остались одни. После предательства супруга та ушла с работы и пристрастилась к выпивке. О поисках нового источника дохода не могло идти и речи. Ракель подрабатывала, где придется: разносила пиццу, мыла полы и посуду, раздавала листовки. Но денег за это платили ничтожно мало. К тому же, более-менее приличные организации отказывали в просьбе девушке без образования, с наколками, и ко всему прочему — мексиканке. Вот вам и воспетая СМИ толерантность. О ней только говорят, на самом деле в сторону таких, как Ракель, по-прежнему смотрят косо. Неудивительно, что ее лучшей подругой стала чернокожая.
После смерти матери Ракель чудом получила работу в «Плазе». Устроиться туда ей помогла Бренда — та самая афроамериканка, с которой они случайно познакомились в баре, где Ракель некоторое время работала официанткой. Бренда была крупной, но не толстой женщиной чуть за тридцать, с короткой стрижкой и татуировкой в виде орла на правом плече. Как позже выяснилось, еще и лесбиянкой. Жила с белой девушкой — рыжей и болезненно-худой, — но при этом не упускала возможности оказывать недвусмысленные знаки внимания другим представительницам прекрасного пола. Ее ухаживания коснулись и Ракель, однако были грубо пресечены на первом же этапе. Позже две женщины все-таки нашли общий язык и стали подругами. Без особых отношений.
Итак, «Плаза». Устроиться туда на работу, не имея каких-либо связей, почти невозможно. Каждый сотрудник оказывается в стенах этого отеля благодаря чьей-нибудь помощи. Бренда, которая занимала там пост помощницы повара, щедро предложенный одной из любовниц, похлопотала, и Ракель взяли на испытательный срок в качестве горничной.
Подруга светилась от радости. Работать в таком месте — честь. Она не уставала сравнивать себя с героиней Дженнифер Лопес[1], и надеялась, что однажды на нее обратит внимание какой-нибудь знатный гость, и жизнь простой мексиканки без диплома круто изменится.
Однако реальность — не кино. Знаменитости приезжали и уезжали, но никому не нашлось дела до простой горничной. Однажды у нее даже появилось желание повторить выходку любимой героини и нарядиться в костюм какой-нибудь богачки, но Ракель быстро отбросила глупую затею. Если в кино этот трюк стал началом красивой любовной сказки, то в реальной жизни за такое можно не только лишиться работы, но и загреметь за решетку. А туда Ракель совсем не хотелось.
Этим утром в отеле царила напряженная атмосфера. Ждали прибытия сенатора с любовницей. Пока жена отдыхала на заграничном курорте, он не терял времени понапрасну. О его «похождениях» знал весь Нью-Йорк, но все же эту тему старались по возможности не афишировать.
— Тебе выпала огромная честь, — взволнованно говорила управляющая Ракель. — Люкс сенатора находится в твоих владениях. Постарайся сделать так, чтобы ни он, ни мисс Остин не разочаровались. Поняла?
— Да, миссис Паркер. Не волнуйтесь.
Все внутри Ракель горело от волнения. Если политик и его любовница останутся довольными, ее могут ждать хорошие чаевые, а, может, и премиальные. Руководство отеля не игнорирует отличительную работу персонала.
Войдя в люкс, забронированный сенатором, Ракель блаженно закрыла глаза. Может, когда-нибудь ей выпадет шанс провести в таком хотя бы ночь. Не вечно же снимать комнату в квартале для бедных!
Ну, все, мечтать она будет позже, а сейчас надо отдраить номер до блеска и еще раз пробежаться по списку пожеланий политика и его пассии. Уже вечером пара вселится, и до восьми часов нужно успеть сделать все, что необходимо.
К семи часам пополудни номер сиял чистотой. Мини-бар наполняли любимые напитки сенатора и некой мисс Остин, повсюду стояли цветы, красные свечи в подсвечниках и канделябрах, на роскошной кровати сидел огромный плюшевый медведь. Довольная результатом, Ракель спустилась в холл, чтобы доложить управляющей, что номер готов. Строгая миссис Паркер оценила работу горничной на «отлично» и приготовилась вздохнуть с облегчением, когда ее взгляд упал на пустующий стеклянный столик рядом с кроватью. Согласно пожеланию сенатора, на нем должна стоять хрустальная ваза с красными лилиями.
Миссис Паркер тревожно взглянула на часы на руке.
— Пятнадцать минут восьмого, — произнесла она скорее себе, чем Ракель. Затем подняла голову и впилась в горничную уничтожающим взглядом. — Лилии, Ракель! Где они?
Горничная почувствовала холодок в груди. Она ведь столько раз перечитывала список! Как могла пропустить этот пункт?
— Живо! — прикрикнула управляющая. — У тебя пятнадцать минут на то, чтобы найти цветы и доставить их в номер.
Ракель сорвалась с места и побежала исправлять оплошность.
Отыскать красные лилии оказалось сложнее, чем предполагала горничная. Купив, наконец, цветы, она бросилась назад, в отель. На бегу схватила дорогую хрустальную вазу, наполнила ее водой, поставила в нее букет и помчалась наверх, в люкс.
Время еще оставалось. Сенатор должен въехать через полчаса. Но все же надо поторопиться.
Ракель пулей вбежала в номер, но в этот же миг ее словно окатило ледяной водой: сенатор и его любовница уже прибыли. Оба стояли около кровати и ворковали. Растерявшаяся, перепуганная горничная не удержалась на ногах. Ваза вдруг показалась неимоверно тяжелой. Споткнувшись о несуществующий порог, Ракель полетела на пол. Дорогая ваза с красными лилиями выскользнула из рук и разнесла вдребезги изящный столик. После чего сама раскололась на четыре части. Цветы рассыпались по персидскому ковру, вода забрызгала все в радиусе одного-двух ярдов. Опешившая и мокрая пара застыла в ступоре. На плече политика упокоился сломанный цветок. Необычная прическа любовницы была безнадежно испорчена, как и ее дизайнерское красное платье.
Ракель лежала на животе, мокрая, чудом не поранившаяся, и ясно видевшая перед глазами тюремную решетку. Такой ущерб ей не возместить никогда.
Чудеса случаются
