идти вспять. Попытка заглянуть в будущее, как правило, не приносит вреда — такой непонятый негатив или файл просто отправляется в архив и ждет там своего часа, но вот попытка увидеть объект таким, каким Вы его видели пять, десять, двадцать лет назад может окончиться печально — вероятно жестокое разочарование. Ведь тогда шел другой этап, было другое время снимать. А Вы по каким-то причинам тогда не снимали. Вам может повезти, и Вы отыщете очень похожий момент. Пытаться же сознательно вернуться в какое-то из мгновений в прошлом этапе бессмысленно. Для этого, по крайней мере, надо стать таким, каким Вы были раньше, а это невозможно. Что же касается ярких впечатлений детства, то их надо вспоминать, но попытки воспроизвести их кончаются болью. Разные стадии Вашей жизни диктуют разные взгляды на мир, но нужно сохранить какую-то частицу детского восприятия. Мы меняемся, но остаемся самими собой. Мы меняемся — и изменяется мир.
Мир меняется быстрее, чем мы привыкли считать. Мир меняется быстрее нас. Мир — это взрыв. Мы взрываемся с той же скоростью, что и все, что нас окружает, но наше сознание не успевает это осмыслить. Сознание не подчиняется физическим законам Вселенной.
Новый этап — это новая любовь. Любовь — фундамент искусства, да и жизни вообще. Прежнюю любовь невозможно возродить, и поэтому Вы никогда не сможете видеть, как раньше. Но если Вы сохранили способность любить, тогда не упустите время снимать — время снимать, когда Вы любите, любите сейчас. Здесь и сейчас.
Пустота внутри нас
Мы боимся себя. Это факт. Почти любая деятельность проистекает из боязни оставить пустоту внутри себя незаполненной. Человек — дырявый сосуд, и заткнуть его невозможно. Пустоту постоянно требуется чем-то заполнять. Как это происходит? Как угодно. Сколько людей, столько и способов. Один вкалывает, как вол. У другого день и ночь орет телевизор. Третий окружает себя людьми, причем не столько для того, чтобы они его любили, сколько для того, чтобы он любил их, а это — эгоизм в высшей степени; ведь делается сие для заполнения пустоты внутри себя. Но что в этом неестественного? Абсолютно самодостаточный человек показался бы нам нравственным уродом. И наоборот — чем больше в человеке пустоты, тем он более отталкивающ. Сколько в человеке должно быть пустоты? Ответить сложно. Можно сказать лишь: человек должен быть пуст частично.
Видимо, пустота пустоте рознь, и необходимо внести ясность, иначе мы ударимся в софистику чистой воды. Существуют пустота, которая заставляет человека узнавать что-то новое, может быть, фундаментально важное, и пустота, из-за которой человек постоянно слушает радио. А может быть, пустота одна и та же — люди разные?
Наверно, все-таки основная проблема — недостаток любви. Но какой? Нас мало любят или мы мало любим? Другой вопрос: как одну пустоту отличить от другой? Нет, пустота — она и есть пустота (ну-ну! Какая-то квартирная сходка древних греков!) Суть одна — просто у всех это проявляется по-разному. И вот кто-то страдает трудоголизмом, а кто-то — совсем наоборот. Мы окружаем себя массой ненужных вещей. Сильно закомплексованная личность обычно то же самое, что пустая личность. Зачем человеку «Мерседес», волкодав и дюжина пар штиблет? Вполне достаточно «Жигулей», шпица и трех пар шузов. Всю эту ненужную дребедень человек покупает, чтобы заполнить собственную пустоту. Зачем человеку много денег? Чтобы жить? Для этого нужно немного денег. Чтобы жить хорошо? Для этого нужно чуть больше денег. Человек — чрезвычайно склонное к самообману существо. Чем он более пуст, тем больше ему требуется симпатичного барахла. О, он не в состоянии понять, что это барахло. Это, ребята, продукты культуры. Попробуйте-ка его переубедить.
«А почему б тебе не пойти в монахи? — спросит пытливый читатель. — Если ты такой заполненный и мирское тебя так мало интересует?» Да не способен я служить одному Богу. Я хочу еще служить и людям. (Мирской человек может делать и то, и другое, а монах — практически только одно. Я вовсе не хочу сказать, что мирским быть лучше, чем монахом — у каждого свой путь, своя карма; размышления на эту тему увели бы нас слишком далеко.)
Искусство — разновидность коммуникации. Вроде телефона, только абонент всегда изъясняется изящным верлибром. Старо? Старо. Это лабуда: человеку не нужно искусство. По крайней мере, такое, которое о себе заявляет: «Я — искусство». Может, у него, этого человека, гвоздями на стене двуглавый орел выбит или там еще какой-нибудь заумный символ. Он с этого прикалывается, но никогда не заостряет чье-либо внимание на данном предмете. Символ — и символ. Круто. А что́ он там символизирует — да хрен с ним. Красиво! Если искусство начинает полоскать людям мозги, то не понятно, зачем оно нужно. Мозги полощут на работе, в семье и вообще везде. На кой такое искусство? Где наслаждение? Блаженство — оттого, что мозги парят художественно? Мазохисты. Все мы мазохисты. Если не сказать хуже.
Да зачем нам эта коммуникация, если мы ничего не можем сказать друг другу? Каждый говорит об одном и том же, но на своем языке. Мы хотим слышать друг друга, но не умеем слушать. Искусство — телефон Робинзона Крузо, на одного абонента. Але, пальма, как меня слышишь? Бесконечное множество телефонных аппаратов с длинными спутанными шнурами, не представляющие собой сети — никакой телефон не может быть подключен ни к какому другому телефону. Художники (в широком смысле слова) похожи на придурков, пытающихся распутать эти провода и прекрасно знающих, что на их концах разные разъемы.
Полная лажа! Какой смысл в канале связи между пустотой и другой пустотой?
«Ты — это то, что ты ешь». «Ты — это то, что ты носишь». «Ты — это то, что ты видишь». В нас нет ничего внутреннего, все наше внутреннее по большому счету внешнее — я имею в виду только все человеческое, исключая божественное. Некоторые из работников ноосферы рассуждают примерно так: «Ну, я-то понимаю, что к чему. Берна (Фрейда, Юнга, „Курочку Рябу“) читал, я вижу, где мое мнение, а где не мое. Моему подсознанию могут навязать какую-нибудь туфту, вроде того, какие жвачки жевать и какие лимонады пить. Но над фундаментальными вопросами я тружусь своей головой». Далее они думают так: «То, что фундаментально, я решаю своей головой. То, что я решаю своей головой — фундаментально». И наступает то ли полный кайф, то ли ад кромешный. Поскольку все садомазохисты, причем разных вкусов, понять, что кому в кайф, а что не в
