таким способом, то ли пробовали голоса перед восходом солнца. Потревоженная пограничниками, проворно шмыгнула с земли по стволу старой сосны рыжая белка, деловито постукивал дятел.
Когда миновали выходные ворота и свернули с дороги на тропу, Харитонов пошел сзади прапорщика на положенном расстоянии. Он двигался тем особым шагом, который отличает пограничников и разведчиков, — легким, осторожным, бесшумным. Теперь слух Харитонова не воспринимал ни беспечного птичьего гомона, ни других звуков, издаваемых лесным населением.
Раздался чуть слышимый треск сухой ветки. Никита Васильевич остановился, глянув в ту сторону, кивнул, — это подавал сигнал притаившийся наряд. И в тот же миг острый слух Харитонова уловил глухие торопливые удары о землю. Он раздвинул кусты, посмотрел в ту сторону, и даже дыхание перехватило: под колючим проволочным заграждением копошился человек. Харитонов хотел крикнуть прапорщику, но сдержался, лихорадочно схватил с земли сухую ветку и дважды переломил ее. Никита Васильевич услышал треск сломанной ветки и в тот же миг оказался рядом с Харитоновым, легонько похлопал его по плечу, дескать, вижу, успокойся, парень, посмотрим, что будет дальше.
А дальше было вот что: человек просунул через подкоп на ту сторону заграждения сначала гитару, потом тощий рюкзак и полез сам.
Никита Васильевич резко махнул рукой наряду, кивнул Харитонову, выскочил из-за кустов на просеку и побежал к заграждению. А нарушитель ничего не слышал, кряхтя и сопя протискивал свое тело в тесный подкоп. И судорожно задергался, зацепившись за колючки проволоки.
— Не двигаться! Руки на затылок!
В очень неудобном положении застал нарушителя оглушительный в утренней тишине окрик Никиты Васильевича.
Заводя руки на затылок, Казаченко откинул волосы и увидел автоматы, нацеленные на него. Неожиданно заверещал тонким заячьим голосом:
— Ребята, не стреляйте, я все расскажу!
— Тут нет ребят, тут пограничники! Сказано тебе — не двигайся, — уже спокойно проговорил Никита Васильевич. — О колючку зад обдерешь...
— Да мокро тут, и колется, — плачущим голосом отозвался Казаченко.
— Никто тебя не звал сюда. Терпи. Сейчас тревожная группа прибежит, вытащат тебя, им с той стороны способнее. Надо же так застрять!..
Вечером на боевом расчете итоги за сутки подводил не начальник заставы, а сам комендант участка подполковник Козлов. Этим подчеркивалось, что сутки прошедшие были для заставы не рядовыми. Напряженным шагом комендант прошелся вдоль застывшего строя солдат и сержантов, оглядел каждого, потом остановился перед серединой строя:
— Молодцы! Вот что скажу я первым делом. За истекшие сутки службу по охране государственной границы Союза Советских Социалистических Республик застава несла нормально, в результате чего был задержан нарушитель государственной границы. От имени командования отряда, а также комендатуры всем солдатам, сержантам и офицерам заставы за четкие и умелые действия по задержанию нарушителя объявляю благодарность! Вольно! — Он опять прошелся вдоль строя, но уже спокойным, не напряженным шагом.
Это была официальная часть речи коменданта перед личным составом, но была еще и неофициальная — разговор немолодого бывалого человека Ивана Кузьмича Козлова с молодым, еще неопытным народом.
— Рядовой Харитонов на службе проявил высокую бдительность и настоящую пограничную выдержку. А в разговоре со мной показал, что еще не все понимает, как следует понимать зрелому воину. Харитонов выразил сожаление, что все произошло так гладко и очень уж быстро... Да, само задержание длится какие-то секунды. А сколько часов, заполненных каждодневной учебой и тренировками, предшествуют этим секундам!
Насчет гладкости и быстроты, которые так разочаровали рядового Харитонова и других... Тут надо радоваться только. Я, например, радуюсь и, как старший начальник, полностью удовлетворен действиями заставы. Командование правильно оценило обстановку, приняло грамотное решение, выставило дополнительные наряды именно в тех точках, где вынужден был идти нарушитель, постоянно контролировало службу нарядов. И рядовой Харитонов оказался в одной из этих точек. Но я огорчу его немножко: первым нарушителя обнаружил не он, а наряд, который был там. Быстро, через шесть минут, прибыла тревожная группа, и так же быстро был занят рубеж прикрытия границы. Через такое частое сито нарушитель на вашей заставе не мог проскочить. А по ходу событий, признаться, нарушителя должна была задержать соседняя застава. Но там наряд допустил грубейшее нарушение: один из пограничников курил, запах дыма уловил Казаченко — воздух-то утром чистейший! — и сделал небольшой крюк, и вышел на вас... Теперь вам понятно, почему ночным нарядам категорически запрещается брать с собой курево?.. Еще два слова о нарушителе. С каким багажом он подался за границу, вы видели: тощий рюкзак со сменой белья, электробритвой и двухсуточным запасом еды, ну еще гитару прихватил. На что надеялся, на что собирался жить? Надеялся на свои таланты — дескать, умеет исполнять песенки под битлов. Голосишко у него, кстати, никудышный, музыкальный инструмент оказался в полной негодности — разошлась по швам его гитара: пролезая под заграждение, искупал ее в болотной жиже... Вот и все о нем. — Комендант снова остановился перед серединой строя: — Еще раз поздравляю, друзья, с боевым успехом, а вас, Никита Васильевич, с юбилейным, так сказать, задержанием — с двадцать пятым... Все. Начальник заставы, ведите дальше боевой расчет.
ПОЛИКАРПОВ И КУЗНЕЦОВА
О ПОЛИКАРПОВЕ
1. Поселок Горский
Поселок Горский, расположенный недалеко от границы, довольно крупный населенный пункт — по скатам невысоких сопок сбегаются к озеру в причудливом беспорядке не меньше сотни домов, да еще в ближайших окрестностях разбросано с десяток хуторов, хозяева которых одно время никак не хотели переселяться на центральную усадьбу совхоза. Это было лет двадцать тому назад. Над упрямцами посмеивались, называли их из-за непонятного пристрастия жить на отшибе, рядом с волками и сохатыми, «хуторянами». Хотя они только жили на хуторах, а каждое утро спешили на ту же центральную усадьбу: кто на совхозные фермы и поля, кто в мастерские и конторы, весной и осенью месили по бездорожью ногами глину, а зимой — глубокий снег.
У совхозного начальства никаких претензий к хуторянам не было. Но у пограничников претензии были, и обоснованные, — не столько к самим хуторянам, сколько к местам их проживания, к обособленным их хуторам, к множеству построек, разбросанных по лесу, недалеко от государственной границы, — очень удобных мест, где могли отсиживаться в надежных укрытиях нарушители границы...
Дело, о котором пойдет речь в этом
