себя Амира, но он дал ей пощечину свободной рукой, промахнулся и рука, скользнув по носу, вызвав сильное кровотечение.
— Фуу! — Радостно поприветствовал свежую кровь Амир и схватил девочку за юбку. Он сорвал ее одним рывком, явив хилые ноги в сползших великоватых колготках. Рита пыталась отодвинуться от надвигающегося ужаса, но перевес сил был не на ее стороне. Сползшие колготки потемнели от мочи и между ног образовалась лужа.
— Фу! Зассыха! Смотри Юрик! — Оглушительно гоготнул Амир, представляя, как будет дразнить девочку всю оставшуюся жизнь.
Дверь скрипнула и со шваброй на тележке в кабинет вошла уборщица. Швабра и лютый характер заставили мальчиков ретироваться без колебаний. Слезы наконец-то прорвали невидимую плотину, и Рита опустилась на пол, пытаясь прикрыться куцей юбчонкой.
***
Уроки технологии проходили всегда весело. Трудовик был шутник, всегда в хорошем настроении и, даже, двоечники ходили к нему на уроки с желанием. И учитель всегда их подбадривал, но в эту среду как-то все не заладилось: он пришел на урок с опозданием, а не ждал детей в кабинете и с мрачным неразговорчивым видом.
— С бодуна что ли? — Подмигнул Амир своему соседу Юре.
— Может. — Не нашелся он чем поддержать шутку товарища.
— Тема сегодняшнего урока… — Без эмоций, будто думая о чем-то своем гундел учитель, пока Амир увлеченно рисовал прямо в заляпаной тетради с неразборчивыми каракулями свастики, жирные и поменьше. За любовь к украшению этой символикой полей тетрадей, он считал себя оригиналом и веселым шутником: ему нравилось ужасать и смущать училок.
Но добрый, расстроенный чем-то, трудовик совсем не смутился, и ахать не стал. Взял Амира за шиворот и молча вышвырнул из класса.
— Еще раз увижу- своими руками придушу! — Крикнул педагог вслед ученику.
Амир сначала поплелся курить за школу, думая о том, как он приятно проведет время на свободе, пока другие киснут в кабинете, но вскоре осознал, что его унизили перед всем классом. Боль уязвленного самолюбия была так велика, что наполнила все тело невероятной тяжестью. Переносить ее было невыносимо, и она заполнила каждую клетку- даже просто стоять вертикально стало очень тяжело.
Он недолго подумал, курение не приносило обычного расслабления и ощущения собственной взрослости. Порывшись в сумке, он нашел старый складной нож, который незнамо для чего таскал с собой. План созрел моментально: во двое стояла учительская «Шевроле», больше мстить было некому. Амир подошел и поочередно проткнул все четыре колеса. Сначала с тонким свистом, потом с громким шорохом, воздух вырвался из своего тесного плена и пропылившиеся колеса бессильно сдулись. Амир воровато оглянулся по сторонам и понял, что его никто не заметил.
Через день мать вызвали на допрос: оказалось, что пожилая учительница истории все видела и немедленно сообщила в полицию. Похожий на модель дежурный с точеными чертами лица ласково уточнил, по какому вопросу пришла Светлана и попросил подождать. Через несколько минут спустился лейтенант и повел ее за собой по обшарпанный коридорам в свой кабинет.
— Фамилия, имя, отчество…дата рождения… прописка… — Устало вопрошал дознаватель и писал красивым почерком в протоколе.
Светлана тупо рассматривала кожу на его сосредоточенном лице и никак не могла сообразить, как же ей защищаться, или, что еще лучше, напасть первой.
Профессиональная обходительность полицейского и страх, что он действует по инструкции только если ему не перечить, не позволяли ей свободно скандалить. Устроить крик не представлялось возможным, а понять, о чем он говорит было очень сложно. Впервые Светлана испытала гнев на Амира, раз он послужил причиной этой неприятной беседы.
— Вы ведь не возражаете, если инспектор по делам несовершеннолетних навестит вас на дому?
Светлана торопливо закивала, чтобы у стража порядка не возникло даже мысли, что она пытается оказать сопротивление следствию. Выпустить пар не удалось, и она понесла клокотавшую в сердце злобу домой.
Марату не повезло, он радостно выбежал встречать мать в ожидании угощения и начал прыгать возле нее, не заметив побагровевшие от ярости лицо и уши. Увесистая пощечина повалила его на пол и выжала все соки из пухлого детского лица: слюна, сопли и слезы полились градом одновременно на оранжевую футболку в бесконечных катышках.
Амир предусмотрительно не высунул носа на рев брата и ругань матери.
— Гаденыш! Ты понимаешь, что к нам опека придет? Нас оштрафуют! — Мать понеслась на крыльях гнева в крохотную комнату сыновей,
но Амир предусмотрительно закрылся, и даже подпер дверь стулом, как он видел в фильмах.
— Нарожала на свою голову тварей! — Светлана неуклюже пнула дверь и отправилась на кухню, пить пиво и курить в окно, сильно ругая при этом всех и вся.
Когда веки налились тяжестью, она поняла, что детей давно не слышно и в их комнате темно. Она подошла к двери и заглянула. Марат спал скрючившись, как личинка, засунув большой палец в рот. Амир лежал «стоя навытяжку»: строго по середине кровати, руки симметрично поверх одеяла.
Когда мать наконец-то огласила квартиру негромким, но стабильным храпом, Амир тихонько прокрался на кухню и взял узкий длинный нож, которым резали мясо и рыбу. Он потрогал пальцем лезвие и острие, и остался доволен осмотром. На цыпочках, зная, что храпящие спят неглубоко и чутко, ибо явно уснувшая мать нередко ловила его ночами на пожирании сладостей по ночам, мальчик бесшумно прошел по узкому коридору и тихонько приоткрыл дверь. Мать спала на неразложимость диване на спине.
Амир напряженно прислушался, не проснулся ли Марат, чтобы все испортить. Казалось, уши повернулись к затылку, как у животного. Никаких звуков, кроме невнятным эхом гудевшего соседского телевизора и шороха, воды, протекающей по канализационному стояку не доносилось. Мальчик почувствовал радостное волнение: его обида на мать требовала немедленного действия.
Первый удар был самый важный. Ошибку исправить уже не получилось бы. Амир подошел и встал так, чтобы не загораживать своей тенью свет от луны за окном, что бы не разбудить этим мать. Он как следует прицелился и наваливаюсь всем своим весом, воткнул острие ножа в шею матери. Она сильно дернулась всем телом и стала беспомощно загребать руками, пытаясь вытянуть источник оглушительной боли из своего тела. Кровь лила так, что Амиру пришлось отойти и наблюдать за агонией за пару шагов. Радуясь удачному удару, он отметил, что мать очень напоминает своими судорожными движениями, насекомых, которых он прокладывал иголкой. Только насекомые бились намного- намного дольше.
Когда мать затихла, Амир покачал нож, еле вытащил его, упираясь коленом в холодное и расслабленное как холодец тело. Немного подумав, он отправился в комнату со спящим братом.
***
— Серый, шанежку не будешь? — Амир испытующе посмотрел на коротко
