не уноситься мыслями в необозримые просторы фантазии. Из подворотни за ней скользнула длинная, слегка неуклюжая тень.
– Лиза, Лиза! Подожди!
Девушка обернулась:
– Ты что, всё это время торчал здесь? Не замёрз? – Осведомилась она, впрочем, не слишком участливо.
– Нет, не замёрз.
Она пошла дальше. Фигура двинулась вслед. Это был хрупкий молодой человек, завёрнутый в куртку с капюшоном, так что лица почти не было видно; в узких джинсах, больше напоминающих рейтузы, и низких кроссовках, зачерпывающих снег и явно не подходящих для такой погоды. В них, однако, по наблюдению Лизы, передвигалась основная часть молодого населения города, и ей вспомнились теперь слова об отсутствии гармонии – они, если приглядеться, подходили здесь к каждому метру мостовой, к каждому явлению и каждому слову. Лиза ему не поверила – как такое тщедушное создание могло провести на холоде больше часа и не продрогнуть? Он волочился за ней пару месяцев, причём буквально – таскался следом почти везде, и иногда её это забавляло – так кошка играет с пойманной мышью перед тем, как оставить её бездыханное истрёпанное тело (или вовсе съесть).
– Ты поговорила с ним? – Спросил он почти жалобно.
– Поговорила.
– И что?
– Теперь всё понятно.
– Что понятно, Лиза? Ну скажи!
– Мне нечего тебе сказать. Кроме того, что тебе лучше всего было бы пойти домой.
– Может, зайдём в кафе?
Не ответив, Лиза перешла через дорогу, на саму набережную, и медленно побрела вдоль облепленной снегом решётки, подставляя лицо ветру. Она сделала это намеренно – узкая гранитная дорожка не позволяла идти двум людям рядом, и её наивный спутник топтался позади или забегал сбоку, соскальзывая с поребрика и часто чуть не падая.
– Лиз, ну ты всё, рассталась с ним? – Повторил попытку молодой человек.
– С чего ты взял?
– Ты обещала… поговорить… он больше не будет тебе звонить? Всё кончено?
Лиза усмехнулась в шарф. Как легко наивная молодёжь оперирует такими весомыми понятиями!
– Не знаю. Позвоню завтра сама. А может, и вечером сегодня.
– Но… – он запнулся, – то есть, ты остаёшься с ним? А как же я?
Она повернулась к нему и искренне сказала:
– Миш, иди домой.
В этот момент ей стало его жалко. Она продолжила путь, ускорив шаг. Он бежал за ней, точно карманная собачонка, пребывая в ужасе от того, что хозяйка, всегда носившая её на руках, поставила вдруг её на землю и заставила самостоятельно семенить крошечными лапками.
– Лиза! Лиза!
– Что ты во мне нашёл? – Резко остановилась она, переходя по небольшому мостику на другую сторону. – Я старше тебя на семь лет, мне уже не интересно то, что может увлекать тебя; у нас нет общих тем и общих занятий. Зачем я тебе?
– Я люблю тебя, – ответил он совсем испуганно.
Боже, какая размазня! Добрая и хорошая, но размазня, даже лужа. Эта его фраза прозвучала почти как вопрос, адресованный себе же. Всё понятно – попытка резкими словами заполнить внутреннюю несостоятельность. Она пошла дальше, разозлившись на саму себя и на него тоже. В молодом человеке, возможно, и зарождалось что-то доброе, способное наполнить его смыслом и умиротворением, ей же было это смешно, и от того – горько, что столь светлое чувство вызывает в ней холодную усмешку да злорадство.
– Но ведь он же изменяет тебе, ты сама говорила! – Не унимался Миша, продолжая припрыгивать за ней.
– Не важно, в ком твой член, а важно, с кем твой мозг… ну и сердце, конечно, – заявила так резко, что оторопев от этой фразы Михаил отстал на несколько метров.
Завидев неподалеку кафе-пельменную, Лиза вдруг остановилась и взглянула на своего горе-спутника: лёгкая пелена снегопада уже разделяла их. В ней всколыхнулось, доставляя необъяснимое жгучее удовольствие вседозволенности и необычности, глубокая внутренняя жила – как раз та, о которой предупреждал её друг.
– Ты вроде что-то говорил про кафе? – Взяла она повелительную ноту.
Миша неуверенно подошёл, как бы опасаясь нового пинка.
– Ну так что насчёт перекусить? Безумно хочу жрать; этот козёл даже чаю мне не предложил.
На беззастенчивом лице Миши изобразилась лёгкая надежда:
– Пошли!
И она, для пущей убедительности взяв его под руку, направилась к манящему тёплым светом окошку закусочной, к горячему чаю, греческому салату и целой тарелке плавающих в масле или сметане, приправленных укропом и прочими пряностями пельменей. Этот вечер у неё вообще-то свободен… так почему бы не выпустить сегодня своих тараканов на прогулку?
– Ты ведь выдумала насчёт того, ну… что важно, с кем твой ум… – осторожно поинтересовался Миша, наверняка покраснев.
– Ну… может быть, всего лишь чуть-чуть приукрасила.
