проснулась очень рано и в чуть забрезжившем мягком свете восходящего солнца посмотрела на подушку Цинь Шаня. Подушка была абсолютно чиста — ни следа крови. Поэтому она начала понемногу успокаиваться. А про себя подумала, что, возможно, слова доктора и не надо принимать близко к сердцу, доктор ведь тоже не может всегда быть прав. Супруги должны были приступать к повседневным делам: выдернуть сорняки на картофельном поле, опрыскать капусту химикатами от вредителей, выкопать чеснок, сплести его в косы и развесить их на стене под фронтоном. Но всё хорошее быстро кончается. Не прошло и недели, как у Цинь Шаня опять начался сильный кашель, на этот раз он сам увидел кровь, и его лицо застыло, как у восковой фигуры.
«Давай-ка мы с тобой в Харбин поедем, покажемся врачу», — предложила Ли Айцзе.
«А поправляются люди, которые кровью кашлять начали? — задал вопрос Цинь Шань. — Рано ли, поздно ли, всё одно — помирать, а я нипочём не хочу спускать деньги на лечение болезни».
«Эх, да если уж заболел, в любом случае придётся лечиться, — сказала Ли Айцзе. — В большом городе любую болезнь вылечат. Да к тому же мы в Харбине и не были никогда, прогуляемся, свет поглядим».
Цинь Шань промолчал. Только потратив после половину ночи на обсуждения, супруги решили вдвоём ехать в Харбин. Ли Айцзе взяла с собой всё пять тысяч юаней семейных сбережений, да ещё попросила соседа помочь ей позаботиться о Фэнь Пин, свинье да нескольких курах. Сосед спросил, смогут ли они вернуться ко времени сбора урожая. Цинь Шань криво усмехнулся: «Даже если у меня останется последний вздох, я живым вернусь сюда выкопать свой последний урожай картошки».
Ли Айцзе хлопнула его по плечу, ругая: «Что за чушь ты городишь?» Супруги вновь присоединились к Фэй Сили, едущему в город на своей овощной телеге. Тот, видя, что понурый Цинь Шань пребывает в подавленном состоянии, сказал: «Ты вот меня послушай, не надо тебе ездить показываться никаким докторам. Ты кури на пару кисетов табака поменьше, да двигайся побольше, вот сразу и поправишься».
«Я что ни день подолгу на картофельном поле работаю, куда уж больше двигаться-то? — сухо улыбнувшись, сказал Цинь Шань. — Да и какая, к чёрту, больница! Едем с женой прогуляться, большой город поглядеть, купить пару кожаных туфелек и ципао[5] с длинными разрезами по бокам».
«Ни за что такие вещи носить не стану, тебе позор один», — прошептала Ли Айцзе.
В городе они купили один цзинь пирожков и два пакета солёных овощей, после чего сразу отправились на железнодорожную станцию. Билеты на поезд были совсем не так дороги, как они воображали, они нашли свободные места, расположенные рядом друг с другом, и это их очень обрадовало. Поэтому с момента отправления поезда Ли Айцзе постоянно издавала восхищённые возгласы:
— Цинь Шань, быстро глянь на это поле фиолетовых ирисов, какие нежненькие!
— Да тут, наверно, больше десяти коров, и всё такие здоровые! Чьи они, интересно?
— Ну и роскошный дом у этой семьи, глянь, даже ворота в синий цвет покрасили!
— А вон тот в рваной соломенной шляпе правда ведь похож на нашего, личжэньского, Ван Фу? Да Ван Фу-то, пожалуй, покрепче будет.
Цинь Шань, слушая голос жены, будто вернувшейся во времена своей молодости, ощутил грусть мрачнее умирающего света закатывающегося солнца. Если болезнь пока не очень серьёзная, ещё можно будет продолжать слушать её голос, если же болезнь зашла слишком далёко, этот голос исчезнет, как вспышка, и затихнет навсегда. Кто тогда будет обнимать её тёплое нежное тело? Кто поможет ей растить Фэнь Пин? Кто поможет ей ухаживать за таким большим картофельным полем?
Вдумываться дальше Цинь Шань не осмеливался.
По прибытии в Харбин у обоих супругов не возникло желания любоваться видами города, прежде всего они по пути перекусили в маленькой пристанционной закусочной. Они поели доуфунао[6] и полосок жаренного во фритюре теста, затем принялись расспрашивать, как добраться до больницы и попасть на осмотр. Толстый повар в белом фартуке посоветовал им много больших больниц и рассказал, как до них доехать.
«Вы столько больниц назвали, а какая из них самая дешёвая?» — спросил Цинь Шань.
Ли Айцзе, бросив на него гневный взгляд, сказала: «Нам нужна больница с самым лучшим уходом, неважно, дорогая она или нет».
Повар оказался сердечным человеком и терпеливо объяснил им, какие условия в каждом из госпиталей, и в конце концов помог им определиться с выбором.
Они сбились с ног, пока наконец нашли больницу, Цинь Шань был немедленно госпитализирован. Ли Айцзе внесла восемьсот юаней предоплаты, затем вышла купить коробку для еды, ложку, стакан для воды, махровое полотенце, тапочки и прочие вещи, необходимые в больнице. Всего в палате Цинь Шаня находилось восемь человек, двое из которых были под кислородной маской. Прерывистое дыхание тяжёлых пациентов дополнялось кашлем других больных, звуками отпиваемой воды и сплевываемой мокроты. Ли Айцзе выслушала лечащего врача, который настаивал на проведении томографического обследования Цинь Шаня, которое опять-таки требовало немалой суммы денег. Но Ли Айцзе не хотела считаться с расходами.
Как только Цинь Шань попал в больницу, его лицо сразу стало серым и угрюмым, особенно когда он увидел, что остальные пациенты тоже всё как один хмурые и отчаявшиеся. На него навалилось ощущение, что он привёл в действие гигантскую ловушку, подстроенную жизнью. К ужину Ли Айцзе вышла купить два варёных в чае яйца и большую булку. Пациент на соседней с Цинь Шанем койке, также мужчина средних лет, был очень полным, голова его покоилась на пузыре со льдом. Его жена как раз кормила его. Вероятнее всего, он перенёс инсульт, рот был перекошён, речь невнятная, поэтому процесс поглощения пищи давался ему с неимоверным трудом. Кормившей его женщине было под тридцать, волосы не доходили до плеч, а всё лицо выражало измождение. В один момент по неосторожности она пролила ложку горячего бульона на шею мужа, и пациент в гневе разом выбил ложку из её рук и через силу выругался: «Шлюха! Ведьма! Потаскуха!» Женщина бросила миску и, глубоко уязвлённая, выбежала в коридор.
Ли Айцзе, закончив есть и пить с Цинь Шанем, принялась расспрашивать родственников других пациентов, как заказать на следующий день еду, а также разузнавать, где можно вскипятить воду. Они охотно и доброжелательно объясняли ей. Когда Ли Айцзе, держа термос, вышла из дверей больничной палаты, небо уже потемнело, мрачный коридор весь был заполнен тёмным, холодным зловонием. Возле кучи выгоревших углей из чайной печи она неожиданно натолкнулась на ту
