что это так.
— Ты собирался к маме? — Догадывается Алекс.
— Это было неплохо, но, черт возьми. У нее, блядь, текла кровь, и она накачалась кислотой, и хрен знает, что еще он ей дал.
Секунду он смотрит на меня, сочувствие сочится из него, но он никак не может понять, что я сейчас чувствую. Как сильно я презираю себя за то, что натворил. Даже если кое-что из этого было вне моего контроля.
Я должен присматривать за ней.
Я призван защищать ее.
Возможно, мы никогда не произносили наших клятв, но будь я проклят, если все равно не собираюсь их соблюдать.
Она моя девушка. Моя жена.
Мой мир. Мое все.
Даже если она этого не хочет.
— Пошли, — говорит он, делая шаг ко мне и обнимая за плечи, заставляя меня снова поморщиться от боли. — Тебя нужно подлатать. У тебя, наверное, тоже сотрясение мозга.
— Я в порядке, — утверждаю я, хотя знаю, что это ложь. Мне чертовски больно, и я не могу игнорировать кровь, которая стекает по моей щеке и капает с подбородка.
— Конечно, босс, — бормочет он, но я не упускаю насмешку в его тоне. — Ты предупредил маму, что собираешься к ней заскочить?
— Нет, — признаюсь я, без всяких возражений плюхаясь на его пассажирское сиденье.
— Мы позвоним ей по дороге. Я думаю, на это нужно наложить швы.
* * *
— О боже мой, — выдыхает Джанна, когда встречает нас перед своим домом.
Пока мы ехали сюда, Алекс объяснил, в чем проблема, но я не думаю, что она действительно оценила мое состояние. И по мере того, как проходят минуты, мне становится все труднее и труднее отрицать, что со мной на самом деле все в порядке.
Каждый раз, когда я двигаю головой, боль пронзает мою шею, и у меня болит спина, но ни то, ни другое не идет ни в какое сравнение с моей головой, из которой все еще течет кровь. Моя серая толстовка испорчена, как и пассажирское сиденье Алекса — не то чтобы он еще жаловался на это. Не могу сказать, что я бы держал рот на замке, если бы ситуация была обратной, имейте в виду.
— Я в порядке, — настаиваю я, но по жесткому взгляду, который получаю в ответ, понимаю, что никого не обманываю.
— Алекс, иди в ванную. Мне понадобится мой набор из-под умывальника. И захвати ему свежий комплект одежды.
— Будет сделано, — говорит он, отдавая ей честь, прежде чем войти в дом.
Ее губы приоткрываются, и я уже могу предсказать, что она собирается сказать. Она столько раз подлатывала нас всех, что я могу читать ее мысли.
— Ты должен…
— Я не поеду в больницу, Джи, этого просто не произойдет. Подлатай меня, а потом мне нужно вернуться к делам.
— Теодор, — предупреждает она своим теплым, материнским тоном, который всегда заставляет меня снова почувствовать себя ребенком. — Алекс прав, сила удара, которая вызвала это, вероятно, привела к сотрясению мозга.
Она жестом приглашает меня идти впереди нее, и я вхожу в ее дом.
Меня окружает тепло, и только когда мне бросаются в глаза огромные часы на стене в коридоре, я понимаю, насколько уже поздно и насколько она, вероятно, не ценит, что мы ее прервали.
Оглядываясь через плечо, я морщусь от боли, прежде чем замечаю, во что она одета.
— Мне так жаль, что я разбудил тебя из-за этого, — говорю я, не сводя глаз с ее халата и тапочек.
— Чепуха, Тео. Вы знаете, что я здесь всякий раз, когда вы, ребята, нуждаетесь во мне. Даже если тебе было бы лучше в больнице, — бормочет она.
Я сажусь на диван, и она опускается рядом со мной, ее нежные, теплые пальцы касаются моей головы, когда Алекс возвращается с аптечкой и бутылкой водки, которую он стащил из ее винного шкафа.
— Это нужно зашить, — бормочет она, больше себе, чем мне.
— Так зашей это. Я могу с этим справиться.
Протягивая руку, я указываю на бутылку в руке Алекса, и после того, как он откупорил ее, он сам делает глоток и передает мне.
— Сделай так, чтобы было больно, Джи, я это заслужил.
— Я сильно сомневаюсь в этом, Теодор. Я никогда в жизни не встречала более милого мальчика.
Она подмигивает мне, и я издаю смешок, мгновенно сожалея об этом, когда боль пронзает мой позвоночник.
Проходит совсем немного времени, прежде чем мой смех забывается, и вскоре я уже скриплю зубами, пока она сшивает меня обратно.
Я смотрю в другой конец комнаты, думая об Эмми, о лучших временах с ней, пытаясь отвлечься.
Джанна права. Наверное, мне следовало бы лечь в больницу и сделать местную анестезию для этого, но к черту это. Я приму боль, если это означает, что я смогу вернуться туда и найти свою девушку.
— Мы найдем ее, — твердо говорит Алекс, очевидно, читая мои мысли.
Я смотрю на него, и один и тот же вопрос крутится у меня в голове с тех пор, как я проснулся в своей машине.
Кто хочет ее так сильно, что пошел бы на такие усилия, чтобы заполучить ее?
3
ЭММИ
Сильная дрожь пробегает по моему позвоночнику и приводит меня в себя.
Моя голова кружится, а желудок переворачивается, когда воспоминания о вчерашнем дне врезаются в меня.
Ударить эту глупую шлюху и с радостью наблюдать, как ее нос чуть не взорвался. Гнев мистера Дэвенпорта. Мое отстранение. Позволяю Тео трахать меня через стол в одном из классов. Но этот образ вскоре превращается в один со мной и Даксом на диване в логове Волков.
Кислота.
Черт.
Мои глаза плотно сжимаются, когда я вспоминаю Тео, стоящего в дверном проеме с пистолетом, направленным на меня. Выстрел.
Боль.
— Черт, — шиплю я, резко выпрямляясь, мои глаза распахиваются. Но ничего не происходит. Свет не заливает мои глаза, и я не могу пошевелить руками. — Что за…
— Ах, хорошо. Наконец-то ты вернулась к нам, принцесса, — доносится издалека глубокий голос.
Мой позвоночник выпрямляется, а кожа покрывается мурашками, когда я сосредотачиваюсь на голосе, отчаянно пытаясь узнать его.
— Ч-что… Я сглатываю, пытаясь смочить пересохший рот, но это ничего не дает. Делая глубокий вдох, я пытаюсь снова. — Чего ты хочешь? — Я огрызаюсь, вкладывая в свой голос как можно больше яда.
Низкий, навязчивый смешок исходит от парня, который теперь звучит немного ближе.
— Теперь возникает вопрос на миллион долларов, Эмми Чирилло.
Услышав это имя, признав, что кто бы этот ублюдок ни был, он знает о моей жизни прямо сейчас, меня пробивает
