в ее плоть, ища ее тепла.
Ее тихий крик касается моих ушей в тот момент, когда мой язык скользит по отверстию ее влагалища. Я погружаюсь в ее тепло, наслаждаясь ее вкусом. Я буду скучать по этому, когда уйду, скучать по ее мягкому телу, ее запаху, ее улыбкам, по ее всему. Она сдвигается и прижимается бедрами к моему рту, безмолвно требуя большего. Я жадно даю ей это, проникая в нее языком снова и снова, толкаясь им так, как я хочу.
Она стонет, и ее пальцы переходят к третьему соску между ее складочками, дразня его. Я жадный — я хочу всю ее для себя. Поэтому я отталкиваю ее руку в сторону и ласкаю ее сосок для нее, и я чувствую, как ее тело дрожит в ответ. Ее дыхание превращается в короткие, резкие вздохи, и она снова прижимается бедрами к моему рту, нуждаясь в большем. Ее влага заливает мой язык, и я стону. Мой член ноет от неистовой потребности в ней.
Я лижу ее еще мгновение, пока она не начинает дрожать. Затем я вскакиваю на ноги и сбрасываю набедренную повязку, освобождая свой член и шпору. Я кладу руку ей на бедра и погружаюсь в ее тепло. Она вскрикивает, когда я толкаюсь в нее, извиваясь. Моя шпора вдавливается в складку ее ягодиц, и я сжимаю одну из ее ягодиц, заставляя себя оставаться неподвижным. Ме-ган всегда извивается, когда я вонзаюсь в нее в первый раз, и я жду, пока тело моей пары успокоится, прежде чем вонзиться снова. Я беру ее тело медленными, легкими поглаживаниями, внимательно наблюдая за ней, чтобы убедиться, что ее звуки — это звуки удовольствия, а не дискомфорта. Когда она снова стонет слишком долго, я толкаюсь глубже, игнорируя ее тихий визг, когда моя шпора снова вжимается в нее, и я протягиваю руку перед ней, чтобы подразнить ее третий сосок.
Ме-ган кончает, содрогаясь всем телом, прижимаясь ко мне спиной. Ее влагалище сильно сжимается вокруг моего члена, и я прикусываю ее плечо, когда вонзаюсь в нее быстрыми, неглубокими движениями. Мгновение спустя мой мешочек сжимается, а затем мое освобождение захлестывает меня, удовольствие настолько сильное, что мой хвост крепко сжимается вокруг ее лодыжки, как будто я могу удержать ее с собой навсегда.
Она прижимается ко мне, проводя руками по моему телу так сильно, как только может, и я утыкаюсь носом в ее горло и укушенное плечо, когда высвобождаюсь. Совокупление с ней, такой беременной, — это уже не бесконечные ласки и исследование тел. Скорее, это почесывание зуда и наслаждение ощущением другого. Когда родится наш комплект, я снова буду доставлять ей удовольствие часами напролет. На данный момент мне приятно, когда она кончает быстро и жестко. Я беру мягкую кожаную тряпку из корзины, смачиваю ее небольшим количеством воды, а затем возвращаюсь к своей паре, чтобы вытереть ее бедра.
— Я забыла снять ботинки, — сонно бормочет она, пока я ее купаю. — Извини за это.
— Ты прекрасна в своих ботинках или без них. Мне все равно, в чем ты. — Я не могу удержаться от того, чтобы еще раз поцеловать ее выпирающий живот.
Легкая улыбка на ее лице исчезает, и появляется печальный взгляд.
— Прости, если я усложняю тебе задачу. Я знаю, что тебе нужно идти на охоту. Я знаю, что нам нужна еда. Я просто… — она облизывает губы. — Боюсь.
Моя бедная маленькая пара. Она цепляется за меня так сильно, потому что боится снова потеряться и остаться одна.
— Ты должна доверять мне, Ме-ган. Я всегда буду возвращаться к тебе.
— Я знаю, — шепчет она. — Но знать это и верить в это — две разные вещи.
Это правда. Когда я заканчиваю омывать ее тело и свое, мы забираемся в меха нашей кровати, и она кладет щеку мне на грудь, поверх моего кхая. Он гудит от удовольствия, пока я глажу ее по спине.
Я должен придумать, чем занять свою пару, пока меня не будет, чтобы она не волновалась. Но… чем?
Возможно, у кого-нибудь из людей появится идея.
Часть 3
МЕГАН
Я могу это сделать. Я могу.
Я несколько раз моргаю, пока Кэшол взваливает на плечи свой рюкзак, затем поднимает копье. Он проводит большим пальцем по краю наконечника копья, проверяя остроту. Я знаю, что он острый как бритва — за последние два дня он поработал над ним и тремя сменными наконечниками для копий, а также заточил свои ножи. Между этим, его перевязью и полным рюкзаком, который я настояла, чтобы он носил, он снаряжен.
И все же я все еще схожу с ума. Я все еще волнуюсь, когда он берет меня за руку и ведет к входу в Пещеру племени, чтобы мы могли попрощаться. Джоси и Хэйден тоже там, держатся за руки. Хэйден и Кэшол собираются отправиться в том же направлении и разделиться немного дальше по тропам. Мне не нравится, что Кэшол собирается быть один, хотя он клянется, что это вполне нормально. Я знаю, что это нормально. Но это не значит, что я не паникую.
Похоже, я единственная, кто волнуется. Хотя Джоси полностью в паническом состоянии. Она возится с завязками на жилете Хэйдена и дергает его за ухо, в то время как он молча пожирает ее глазами.
— Идет снег, — протестую я, когда мы подходим ко входу. Ужас сжимает мое сердце.
— Мой резонанс, ты только сейчас поняла, что идет снег? — Он наклоняется, чтобы потереться своим носом о мой. — Ты будешь очень разочарована, узнав, что снег идет каждый день, сердце мое.
Я игриво бью его кулаком. Глупый мужчина.
— У тебя есть варежки?
— Они мне не нужны. — Он подмигивает мне. — Если мои пальцы холодные, я обниму ими свой член и…
— Тссс! — я протягиваю руку и закрываю ему рот. — Кэшол! Ты ужасен!
Он лижет мою ладонь, и я взвизгиваю и вытаскиваю ее у него изо рта. Он ужасен, но я не могу перестать улыбаться.
— Мне не нужны варежки, — говорит он мне и целует меня в лоб. — Погода достаточно теплая для ша-кхаи.
Я смотрю на тяжело падающий снег и вздыхаю. Он не ошибается, но мне все равно это не нравится.
— И у тебя есть мое огниво? — Я касаюсь своей шеи, теперь обнаженной. Обычно все люди носят одну из компьютерных деталей, принесенных с корабля старейшин, потому что они сделаны из какого-то графита, или металла, или чего-то еще, что легко искрится, чтобы разжечь огонь. Однако я
