– И вы действительно можете доказать, что это… быль?
– Так точно, товарищ Сталин. НКВД располагает убедительными доказательствами, подтверждающими мой доклад. Разрешите доложить подробно?
– Ну что ж, – в конце концов, в жизни случается всякое. К тому же Лаврентий молодец. Сказал не: «Я располагаю», а – «НКВД располагает», сумасшедший так не скажет. А тут – официальное заявление от лица ведомства. – Ну что ж, докладывайте. Как я понимаю, доказательства у вас с собой?
– Не вполне, товарищ Сталин. Часть проходящей по делу аппаратуры достаточно громоздка. Необходимо ваше специальное разрешение на доставку его в ваш кабинет.
– Разрешение… – Пожалуй, следует дать такое разрешение. Вождь любил рассматривать новые образцы техники. Опытный образец лыжного бронещитка для боев в Финляндии как-то даже приносили ему в кабинет. Он тогда чуть ли не полчаса ерзал животом по ковру, прилаживаясь к бойнице, пытаясь понять, стоящая ли вещь, удобно ли будет за этой бандурой стрелку и не станет ли эта, в принципе, нужная вещь еще одним горе-прожектом типа пушек Курчевского. Сталин снял трубку телефона, соединявшего кабинет с приемной. – Товарищ Поскребышев? Лаврентий Павлович сообщил мне, что у него есть аппаратура, которую он хочет мне продемонстрировать. За какое время вы сможете доставить ее в мой кабинет? Вот как? Машина во дворе? Пять-десять минут? Отлично. Распорядитесь, пожалуйста. Начинайте, товарищ Берия. Через пять-десять минут ваши… доказательства доставят.
Берия подошел к крытому зеленым сукном столу и, попросив позволения, выложил из портфеля последовательно серую картонную папку с надписью «Дело №…» и всевозможными служебными пометками. Затем на стол легли: еще одна папочка, потоньше, лоскут ярко-красной, «полярной», как определил для себя Сталин, материи и округлых очертаний предмет с тремя рядами кнопок и маленьким жемчужно-серым окошком. В окошке черные рубленных очертаний цифры сменились с 19:59 на 20:00. Часы?
Из тонкой папочки на свет явились книжица в кожаном переплете с тисненым двуглавым орлом и надписью латиницей «Passport Russia», пяток купюр непривычного вида и несколько монет.
Часы Сталина заинтересовали, но интереса своего он не проявил, до них дело и так дойдет. Берия откашлялся – нервничал, конечно – и начал:
– Третьего января сего года в окрестностях железнодорожного вокзала города Острожска Новосибирской области комендантским патрулем Острожского Артиллерийского Училища был задержан неизвестный, назвавшийся Чеботаревым Андреем Юрьевичем. На просьбу патруля предъявить документы отреагировал нервно, предъявил вот этот интересный документ, – Берия протянул кожаную книжку Сталину.
– При рассмотрении документа старшим патруля лейтенантом Торопцевым выяснилось, что документ представляет собой паспорт несуществующего государства под названием «Российская Федерация», выданный в две тысячи первом году на имя Чеботарева Андрея Юрьевича. 1976 года рождения. Кроме того, на обложке паспорта наличествовала контрреволюционная символика. Высокий уровень исполнения документа свидетельствует о невозможности его изготовления… хм… – Берия замялся, но решил не смягчать оценки, – сумасшедшим-одиночкой. На предложение пройти в комендатуру для выяснения личности задерживаемый отреагировал резким испугом, вырвался из рук патрульного и бросился бежать. В результате умелых действий проходящего службу в постоянном составе училища младшего сержанта Фофанова беглеца удалось быстро задержать.
Берия на минуту замолк, поправил без нужды пенсне и продолжил:
– На предварительном допросе задержанный показал, что он якобы действительно родился в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году, то есть через тридцать пять лет после даты задержания. И… когда ему сообщили, что не стоит вводить следствие в заблуждение, так как на дворе январь 1941 года, пришел в крайнее возбуждение. Он… Он немедленно стал требовать встречи с вами… И утверждал, что двадцать второго июня сего года Германия совершит нападение на Советский Союз.
Сталин молчал. Не потому, что ему не хотелось прерывать наркома, нет. Просто… на глупую шутку или бред спятившего от непосильной работы наркома дело походило все меньше. Провокация. Грандиозная, хорошо подготовленная провокация. Из глубин души поднимался тяжелый гнев, еще немного – и он прорвется наружу сначала искрами в желтых глазах, а потом… Когда же они все успокоятся? Наверное, никогда. Уж больно хочется старому лису Черчиллю, да и всем прочим, побыстрее стравить нас с Гитлером. Сколько самых разных дат поступало из, казалось бы, самых надежных источников. И что? Все надежнейше названные даты прошли, а Гитлер по-прежнему исправно поставляет нам станки и оружие, ведет переговоры о разделе сфер влияния. Хотя… Уж больно странна эта попытка. Подослать какого-то сумасшедшего, с совершенно неправдоподобными документами, со странными часиками… Кстати, а почему бы не полюбопытствовать, что же это, в конце концов, за часы?
Попыхивая раскуренной для самоуспокоения трубкой, вождь мягкими шагами обошел стол. Берия продолжал отчитываться о результатах допросов – их, собственно, и результатами-то нельзя было назвать. Ни в каких связях ни с какими организациями арестованный не сознавался, продолжая упрямо талдычить о нападении немцев. Интересно, надолго ли у следователей хватило терпения выслушивать этот бред, прежде, чем они прибегли к… эффективным методам допроса? Впрочем… Если бы эти методы что-то дали, Лаврентий не стал бы так долго рассказывать о запирательстве провокатора.
Часы вблизи оказались еще интереснее. Пожалуй, они и часами-то не были. Зачем, скажите, часам куча кнопочек с цифрами от единицы до нуля и еще какими-то значками? Ну, пусть пока будут часы. Цифры на жемчужном экранчике не наползали одна на другую, как на автомобильном спидометре, а просто… менялись. Это напомнило Сталину продемонстрированный ему недавно опытный телевизор. Экранчик там был почти такого же размера, ну чуть побольше, но… сам телевизор при этом был величиною с небольшой сейф. И такой же тяжелый. Эта же изящная вещица была легкой и… чужой. Провокация, затеянная неизвестно кем, выглядела все более и более дорогостоящей и нелепой.
Берия заметил интерес вождя к часам, неловко скомкал рассказ о медицинском освидетельствовании подследственного и помещении его в психиатрическую клинику и перешел к вещественным доказательствам.
– При задержании у подследственного были изъяты некоторые предметы, вызвавшие интерес наших специалистов. То, что вы, товарищ Сталин, держите в руках, как нам удалось установить, является многоцелевым электронным прибором. По словам задержанного, одной из функций этого прибора является осуществление мобильной телефонной радиосвязи.
Сталин недобро усмехнулся.
– И какую же дальность радиосвязи можно достичь такой… фитюлькой? Неужто до самого Лондона?
Берия насмешки не принял.
– По словам задержанного, этот аппарат связывается с другими подобными аппаратами через сеть мощных радиопередатчиков – так называемых базовых станций. Сигнал проходит по цепи этих станций, и связь с другим абонентом можно обеспечить, даже если он будет не то что в Лондоне, но в Рио-де-Жанейро. Лишь бы его аппарат был подключен к такой же сети и находился не дальше десятка километров от подобной же базовой станции.
